Человек с Мулинских копей

Двадцать пятого июля сего года почил с миром Заслуженный артист Республики Узбекистан, режиссер-постановщик Молодежного театра Георгий Аркадьевич Мустафин. По завещанию его похоронили в Ташкенте на Домбрабадском кладбище – рядом с могилой его сына Вадима.

***
…Юные актеры Молодежного театра Узбекистана называли его Дядя Гоша, встречали радостно, по-детски, – как доброго, любимого дядюшку, который непременно принесет подарки. И он приносил им полезные подарки: кого поцелует в щечку, кого слегка пожурит, кому подскажет… Ни на кого из «племянников» всерьез не сердился. Учил. Помогал.
Огромный, сильный, красивый человек с замечательным талантом и стальным рукопожатием молотобойца. И навсегда – дорогой друг.

…Мы подружились сразу: артист и режиссер – журналист и поэт. Четыре года назад он рассказал мне о своей жизни. Я записал тогда все, что он поведал, и считаю своим долгом рассказать об этом теперь.

Из воспоминаний Г.А. Мустафина:
– Наш род Мустафиных происходит из Иркутской области. Мой дедушка был православным священником. Помимо усердного служения Господу он еще исправно исполнял свои мужские обязанности. На свет появились шесть сыновей и дочь.
В 1918 году, когда стало ясно, что революция докатится и до его прихода, ему как священнику было опасно оставаться в России. Дедушка погрузил большое семейство в железнодорожный вагон и отправился во Владивосток. Там он сел на корабль и уплыл в Корею, в порт Хусан, а уже оттуда эмигрировал в Харбин. Так род Мустафиных обосновался в Маньчжурии.
В ту пору Харбин был типично русским городом. Дело в том, что еще в 1896 году Россия получила право на строительство и эксплуатацию Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), а еще через пару лет русские строители начинают возводить свой город. В Харбине до сих пор сохранилась русская архитектура того времени.

(В 1903 г. КВЖД была сдана в эксплуатацию. В том же году в Харбине провели первую перепись населения. На тот момент здесь проживало 15 579 русских граждан и 28 338 китайцев. В 1907 г. русское население Харбина составляло 48 870 человек. Революция и гражданская война спровоцировали исход населения из большевистской России: около 200 тысяч белоэмигрантов обосновались в Харбине. В то время русское население Харбина было самым большим за пределами России. – М.Г.)

Китайско-Восточная железная дорога являла собой любопытный парадокс. Здесь бок о бок трудились и советские специалисты, и русские эмигранты. И точно так же они сосуществовали в одном городе.
В Харбине было много православных храмов. В одном из них служил мой дедушка.

Мои родители обосновались недалеко от Харбина, в местечке под названием Мулинские угольные копи. Здесь добывали очень ценный уголь, который практически весь шел на экспорт. Отец работал техническим агентом по отправке вагонов.
На Мулинских копях в 1938 году я имел счастье родиться. Это очень красивое место. Вообще вся Маньчжурия сказочно красива. Климат здесь точно соответствует каждому сезону. Зимой непременно раскатывали горки и катались на салазках. Горели костры. Еще снег лежит, а уже цветет багульник, проглядывают подснежники, за ними начинают распускаться ландыши. Осенью сопки горят бордовыми, как кровь, красками. Дубы, осины, ольха – чертово дерево… А цветы какие: царские кудри, кукушкины башмачки!.. Дома всегда стояли живые цветы в вазах. Недалеко от городка протекала река Мулинхэ, было много прекрасных озер и прудов. Ходили на рыбалку. Охотились на фазанов, уток, гусей, кабанов. Правда, японская администрация не разрешала иметь нарезное оружие, только дробовики.

(В 1931 г. в Северную Маньчжурию вторглись японские войска. На оккупированной территории было создано государство Маньчжоу-Го во главе с последним Цинским императором Пу И. В 1932 г. японцы заняли Харбин. – М.Г.)

Мулинские копи – это типичная и довольно милая русская община с дореволюционным многовековым укладом. Ценность русской эмиграции в том, что она бережно сохраняла традиции, которые в большевистской России безжалостно уничтожались под корень.
На Мулинских копях действовала школа-десятилетка, которая гордо именовалась «Гимназия имени Императора Петра Великого». Была своя церковь. Посещение церкви было обязательным делом.
Нравственность вообще была мерилом человеческого поведения. Нас воспитывала мама, и воспитывала довольно строго. Не только бранных слов, даже «дурак» нельзя было произносить. Крайним проявлением невежливости считалось, если ты не поздоровался с идущим навстречу человеком.
Новый год был не ахти каким праздником. Зато Рождество и Пасха отмечались всеми и широко. В нашем городке были клуб и ресторан. В клубе ставились пьесы. Детская память крепкая, и она сохранила такие названия пьес, как «Вера Мирцева», «Цепи». Я их запомнил потому, что моя мама играла центральные роли. Надо сказать, это были хорошие самодеятельные постановки. Помню: мама, в цепях, хватает какой-то флакончик с ядом, выпивает, в зале рыдают. Я содрогнулся и начал кричать: «Мама умирает! Спасите маму!»… Слава Богу, все обошлось.
Часто устраивались балы. Дамы не могли дважды появиться на балу в одном и том же платье, это считалось неприличным. Также считалось неприличным, чтобы женщины работали. Мужья зарабатывали очень хорошо, а в обязанности жен входило воспитывать детей, устраивать благотворительные мероприятия, вовремя купить отрез и сшить себе новое платье.
На стадионе проходили спортивные соревнования, и начальник жандармерии, маленького росточка господин Ясутаки-сан лично вручал подарки победителям…

***
Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел Союза ССР № 00593
гор. Москва, 20 сентября 1937 г.
Органами НКВД учтено до 25.000 человек, так называемых «харбинцев» (бывшие служащие Китайско-Восточной железной дороги и реэмигранты из Маньчжоу-Го).
ПРИКАЗЫВАЮ:
С 1-го октября 1937 г. приступить к широкой операции по ликвидации диверсионно-шпионских и террористических кадров харбинцев на транспорте и в промышленности.
Народный Комиссар Внутренних Дел СССР – Генеральный Комиссар Государственной Безопасности
Н.И. ЕЖОВ

***
Из воспоминаний Г.А. Мустафина:
– В 1945 году Япония была разгромлена, Советская армия вошла в Харбин. Прокатилась новая волна арестов среди эмигрантов. Арестованных, большинство из которых было абсолютно ни в чем не повинно, этапировали в советские лагеря.
Папу арестовали 9 сентября 1945 года.
Жить стало очень трудно. В 1949 году я, ученик четвертого класса, помогал дедушке, прислуживал в церкви, подносил подсвечники во время службы. Был страшный неурожай. Китай поразил голод. Я два года не ел хлеба, тяжело заболел, и меня перевезли в Харбин, к брату моего отца. Я был сильно истощен. В Харбине меня воскресили.
Да, это было голодное, тяжелое время. И тогда в полной мере проявилось великодушие китайцев. Никогда не забуду доброго, сильно заикавшегося Ли Чу Дженя, торговавшего, чем Бог послал. Он (и не он один) отпускал нам продукты – кукурузную муку, картошку – в долг. Суммы долга записывал на стене дома и продолжал приносить провизию. Иногда спрашивал маму:
– Мадама, деньги получил?
– Получила, – отвечала мама, – но ты уж извини, отдать могу только часть.
– Не надо, мадама, не надо! – волновался Ли Чу Джень.
Он зачеркивал долговые каракули на стене и опять отпускал продукты в долг. Спасибо ему и таким, как он, китайцам. Они ведь и сами жили впроголодь. Но нам не дали умереть с голоду. И еще одно поразительное свидетельство. Когда стало немного получше с продовольствием и была введена карточная система, русские начали получать по одной бутылке растительного масла и по семь килограммов муки в месяц на каждого человека в семье. Мы – мама, сестренка и я – получали 21 килограмм муки и крупы в месяц! А китайцы в это же самое время получали в два раза меньше.
…От отца не было никаких вестей – его осудили без права переписки. И о нем ничего не было известно.

(Мустафин Аркадий Николаевич, 1913 г. р., место рождения – РСФСР, Иркутская обл., г. Нижнеудинск, русский, проживал – Китай, Маньчжурия, Мулинские угольные копи, работал – Мулинские угольные копи, технический агент по приему вагонов. Арестован 9 сентября 1945 г., осужден 11 января 1947 г. Мера наказания – 10 лет ИТЛ. Источник: Книга памяти Свердловской области. – М.Г.)

Только в 1954 году, когда Н.С. Хрущев открыл дорогу для свободного возвращения «харбинских русских» в Союз, появилась возможность начать поиски отца. Слава Богу, он выжил в лагере. Мы встретили его в марте 1955 года на станции Красная сопка в Красноярском крае, куда нашу семью выслали на освоение целинных земель.
…Я не был в Харбине 60 лет. Наконец, встретились. Сердечная благодарность за это бывшему Чрезвычайному и Полномочному Послу КНР в Узбекистане господину Юю и особенно атташе по культуре Сюй Тао.
Наше знакомство состоялось вот при каких обстоятельствах. Я никогда не писал пьес, но идея давно витала. Еще мальчишкой я видел и до сих пор помню бродячий китайский театр – завораживающее действо. И вот в соавторстве с Ариадной Васильевой (тоже, к слову, эмигранткой) мы сочинили пьесу, которую я поставил в нашем театре. Спектакль называется «Храбрый Ван Лао, или Шень Сянь Большие Уши», в нем соблюдены все театральные традиции древнего Китая. На премьеру спектакля были приглашены все сотрудники посольства КНР в Узбекистане. Из приличия господину послу предстояло произнести краткую приветственную речь и затем удалиться по своим посольским делам. Но он остался и досмотрел спектакль до конца. Для меня ценно то, что он сказал мне после спектакля: «Георгий Аркадьевич, как же вы помните то, о чем мы, современные китайцы, уже забыли?! Мне казалось, что я нахожусь не в ташкентском, а в старом китайском театре. Как ваша память сохранила все это?».
Так сложилась наша дружба. Я сдержал слово, данное послу: этот спектакль переведен на узбекский язык и идет в Узбекском драмтеатре.
А впереди меня ждал замечательный сюрприз. Бывшего харбинца Колю Заику, ныне живущего в Австралии, осенила гениальная мысль – собрать в Харбине всех «наших». Он проделал огромную работу. Все решалось на правительственном уровне; мэрия Харбина была поставлена в известность. Коля разослал через интернет по всему миру официальные приглашения (так я узнал о готовящейся встрече). В год, когда Китайская Народная Республика готовилась отметить шестидесятилетие со дня своего образования, мне была оказана честь стать сопричастным к этому событию.
Меня пригласили в посольство Китая и преподнесли на «золотом блюдце» и билеты, и визу. Все дорожные расходы посольство взяло на себя. Вот так меня отблагодарили за мой скромный труд – спектакль «Храбрый Ван Лао, или Шень Сянь Большие Уши».
Всю дорогу меня сопровождало рекомендательное письмо посольства, в котором подробно указывалось, кто я такой, какой внес культурный вклад, куда и с какой целью направляюсь и т.д. В аэропорту Пекина меня встретили две китаянки в форме служителей аэропорта. С большим уважением они проводили меня к месту, где происходила пересадка на самолет до Харбина. Честное слово, с такими почестями и вниманием меня никогда в жизни не сопровождали. А в аэропорту Харбина меня встречал Коля Заика. Оказывается, господин Сюй Тао отправил ему уведомительную телеграмму.
Ожидалось, что гостей будет не более семидесяти человек. Это так ожидалось. А приехало двести семьдесят! Из Америки, Дании, Норвегии, Германии, России, Австралии. Встреча была трогательной. Узнавание. Слезы. Воспоминания.
Все поселились в отеле «Модерн». Я помню эту гостиницу с детства. Здесь наши родители устраивали весенние балы, и город был наполнен ароматами сирени и черемухи. В «Модерне» в свое время останавливались Шаляпин, Павлова, Вертинский. Их фотопортреты и теперь украшают стены отеля. Более того, в гостинице имеется своеобразный музей, где бережно хранится всевозможная утварь, которой давным-давно пользовались русские люди; самовары, пишущие машинки… «Модерн» просто пропитан русским духом. Так китайцы уважительно относятся к истории.
В центре Харбина есть улица, где полностью сохранена русская архитектура. Китайцы называют эту улицу «Харбинский Арбат». В городе открыты действующие православные церкви. Мы зашли в храм Покрова. Шестьдесят лет в нем не собиралось столько народу. В храме собраны уникальные иконы древнего письма, привезенные русскими эмигрантами. Это богатейшее наследие.

В отеле нас ожидал торжественный банкет. В зале ресторана, где когда-то бывали Шаляпин, Вертинский, были красиво накрыты столы. Наш стол стоял отдельно. Он был сервирован на четырнадцать человек – столько наших «мулинских» приехало в Харбин со всего света. В центре стола, в большой вазе лежали какие-то темные плитки, которые я поначалу принял за шоколад…
Был прекрасный вечер.
Десять дней пролетели, как одно мгновение. Прощание было пронзительным. Ни женщины, ни мужчины не скрывали слез. Как знать, может быть, мы виделись в последний раз. Но связи не прервались. Мы контактируем, переписываемся. Мы – братья и сестры. И аура Китая окружает нас.
…Да, я не досказал. Так вот, темные плитки в вазе на нашем банкетном столе оказались вовсе не шоколадом. Взяв одну, я понял, что это такое, и испытал сильнейшее волнение. Это был самый настоящий уголь с Мулинских копей!..

P.S. В 2012 году, если мне не изменяет память, в Ташкентском эстрадно-цирковом колледже Георгий Аркадьевич Мустафин поставил и представил публике выпускной спектакль. Он позвонил мне и, пригласив, сказал: «Приходите обязательно – будет сюрприз».
Старый, мудрый Мастер преподнес мне удивительный подарок. Спектакль состоял из нескольких «глав». Заключительная была поставлена на мои стихи из цикла «Ветер поющих». Дети, будущие служители Мельпомены, читали и пели «Песню базарного зазывалы»:
«Покупай орех! Покупай орех! Орех не яблоко – в яблоке грех…»
Тот «выпускной» живой грецкий орешек я храню по сей день и буду беречь долго. Как память.

Михаил ГАР.