В своем новом документальном фильме об ожесточенной борьбе за Йемен, который на этой неделе был показан на Frontline, кинорежиссер из Саудовской Аравии Сафа аль-Ахмад проходит мимо бесчисленного количества плакатов, на которых написаны лозунги — и несколько школьников радостно их выкрикивают, — которые, возможно, покажутся знакомыми американцам, пережившим кризис с заложниками в Иране:
Бог велик,
Смерть Америке,
Смерть Израилю,
Проклинаем евреев,
Ислам победит.
Эти леденящие кровь слоганы принадлежат хуситам, загадочной мятежной группировке, которая захватила столицу Йемена Сана и многие другие части страны и свергла президента Йемена Абд Раббу Мансура Хади и его правительство. Однако эхо иранского революционного лозунга «Смерть Америке» вовсе не означает, как многие могут предположить, что хуситы помогают возглавляемому шиитами Ирану в его борьбе с возглавляемой суннитами Саудовской Аравией, которая граничит с Йеменом и в настоящее время проводит воздушные атаки против хуситов.
Ахмад утверждает, что борьба за Йемен, разворачивающаяся на нескольких фронтах — в ней принимают участие множество других группировок, в том числе «Аль-Каида» на Аравийском полуострове, а также сторонники бывшего президента Али Абдалла Салеха — представляет собой гораздо более сложный конфликт, нежели обычную опосредованную войну между различными сектами.
«Нельзя сводить [этот конфликт] к междоусобным столкновениям», — сказала Ахмад во время нашего телефонного разговора. Она считает, что Саудовская Аравия имеет гораздо больше влияния на территории Йемена, чем Иран, и ей не нравится, когда хуситов называют «шиитским ополчением».
«Хуситы — это главным образом политическая группировка», — объяснила она. Они принадлежат к секте зейдитов, чьи сторонники составляют примерно одну треть населения Йемена, численность которого достигает 25 миллионов человек. Зейдиты «традиционно являются неотъемлемой составляющей шиитской секты, однако они исповедуют несколько иные религиозные убеждения по сравнению скажем с шиитами Ирана», — добавила она.
В отличие от суннитов и шиитов, к примеру, зейдиты верят, что их вера обязывает их восставать против несправедливых правителей. Основатель секты хуситов, Хусейн аль-Хуси (Hussein al-Houthi), который был убит правительством Йемена в 2004 году, соединил фундаментализм зейдитов с антиимпериализмом. Отсюда и возник лозунг «Смерть Америке, смерть Израилю», несмотря на то, что хуситы, по словам Ахмад, по большому счету являются «местной группировкой с проблемами местного уровня».
Какие термины нам стоит использовать, когда мы говорим о хуситах, а также о драматическом расколе страны, которую они частично контролируют? Ниже приведена отредактированная и сокращенная расшифровка разговора Тани Басу и Сафы аль-Ахмад.
Таня Басу: Что натолкнуло вас на мысль снять этот документальный фильм?
Сафа аль-Ахмад: Это уже второй документальный фильм, который я сняла в Йемене. Я гражданка Саудовской Аравии, поэтому мне не нужна виза, чтобы поехать в Йемен. Мне проще получить доступ туда, чем остальным, и Йемен всегда восхищал меня. А людей, которые там живут, я считаю практически своей семьей. Я постоянно возвращалась в эту страну.
Я познакомилась в хуситами ближе к 2011 году, когда приехала в Йемен, чтобы писать о революции, случившейся в тот год. Сейчас я знаю некоторых из них уже довольно давно. По мере их приближения к тому, чтобы окружить столицу Йемена и войти в Сана, я стала общаться с ними напрямую. Я спрашивала: «Как вы относитесь к тому, что я снимаю про вас документальный фильм?» Мне очень помогло то, что они уже знали, кто я такая. Это помогло мне расположить их к себе, хотя было довольно сложно.
— В тех районах, которые контролируются такими группировками, как хуситы, не так часто появляются женщины, снимающие документальные фильмы. Мне интересно, с чем вы, как женщина, столкнулись.
— На самом деле я бы поставила ваш вопрос под сомнение. Я думаю, сейчас это уже неактуально. В наши дни в этом регионе работает множество женщин-журналистов, которые освещают события в Сирии, Ливии, Египте и даже Йемене. Я считаю, что это неверный стереотип. На самом деле то, что вы женщина, дает вам определенные преимущества перед мужчинами, потому что это дает вам доступ ко всем сторонам, особенно к другим женщинам. Я считаю свой пол скорее полезным активом, чем препятствием для моей журналистской деятельности. Я считаю, что мужчины и женщины-журналисты сталкиваются с несколько разными трудностями, и Ближний Восток в этом смысле не исключение. Даже если я сталкивалась с враждебностью, этот гнев был направлен на камеру, а не на меня как женщину. Хуситы очень скрытные, они с большой опаской относятся к средствам массовой информации в целом.
В Йемене довольно развитое гражданское общество. Там женщины гораздо чаще появляются на публике, чем в других странах, входящих в Совет по сотрудничеству в Персидском заливе. Они принимают активное участие в политике, даже занимают министерские должности. Поэтому я бы ни в коем случае не стала сравнивать [работу репортера в Йемене] с теми проблемами, с которыми можно столкнуться, скажем, в Саудовской Аравии.
— Если говорить о мифах, существуют ли за пределами Йемена какие-либо мифы, касающиеся хуситов, которые вы считаете ложными?
— Да. Меня очень раздражает, когда говорят «хуситское шиитское ополчение» или просто «шиитское ополчение». Это выражение вызывает у меня досаду, потому что хуситы — это главным образом политическая группировка. Они принадлежат к секте зейдитов. А когда говорят «шиитское ополчение», это вводит людей в заблуждение. Хуситы традиционно являются неотъемлемой составляющей шиитской секты, однако они исповедуют несколько иные религиозные убеждения, чем, скажем, шииты Ирана. Когда говорят «шиитское ополчение», вы автоматически представляете себе ее связь с Ираном, не так ли? И это приводит вас к мысли о том, что они руководствуются религиозными мотивами в установлении контроля над Сана и в захвате других территорий Йемена. Но их мотивы носят политический характер. Они очень практичны. Они состоят в альянсах с множеством других группировок, которые придерживаются несколько иных религиозных убеждений.
Вы не представляете себе, сколько раз в процессе написания сценариев мне приходилось говорить, что нельзя их называть шиитским ополчением. А сценаристы отвечали: «Но их все так называют». Этого делать нельзя!
Когда кто-то пишет об «Аль-Каиде» или ИГИЛ, разве их называют «суннитским ополчением»? Нет, не называют, просто пишут «Аль-Каида» или ИГИЛ, потому что все знают, что у «Аль-Каиды» претензии политического характера. А к какой религии или секте они принадлежат — это дело десятое. Лучше всего говорить: «Это хуситское ополчение. Они хотят добиться того-то и того-то».
Мне кажется, это довольно проблематично, потому что сама концепция опосредованной войны между Ираном и Саудовской Аравией — [описание хуситов как шиитов] хорошо вписывается в эту опосредованную войну.
— Опосредованная война. Как вы считаете, это миф или нет?
— Нет, я говорю о том, что это часть дискуссий об опосредованной войне между Саудовской Аравией и Ираном. Во-первых, если говорить о Йемене, роль Ирана чрезвычайно раздута. Возьмем, к примеру, ХАМАС в Палестине. Эта группировка имеет очень тесные отношения с Ираном. И эта связь вовсе не религиозного или сектантского свойства. Между ними существует политический альянс. То есть Иран вполне способен заключать альянсы с другими людьми, которые не имеют никакого отношения к шиитам. Я бы поместила хуситов в эту парадигму политических альянсов с другими странами и группировками, которые в противном случае не имели бы с этой сектой ничего общего.
Если говорить об опосредованной войне, Саудовская Аравия сыграла гораздо более значительную роль в Йемене, чем Иран. Контроль, деньги, а также влияние, которое Саудовская Аравия в течение многих десятилетий оказывала на йеменское правительство и племена, живущие на территории Йемена, не идут ни в какое сравнение с предполагаемым влиянием Ирана. Иран имеет некоторые связи с хуситами, но эти связи не слишком сильные. Они не могут поднять трубку и сказать хуситам: «Сделайте это, сделайте то». Все совсем не так. Хуситы — это группировка местного масштаба, возникшая в результате конфликта внутри Йемена. А внешний региональный конфликт обострил внутренние противоречия. Однако по большому счету хуситы являются местной группировкой с проблемами местного уровня.
Я встречалась с представителями нескольких племен, которые открыто говорили: «Мы получаем деньги от Саудовской Аравии». Еще до начала воздушных ударов, эти племена, к примеру, говорили нам, что они получают оружие и деньги, которые им отправляют для борьбы с хуситами. В течение многих десятилетий так оно и было. В Саудовской Аравии есть специальная комиссия, которая следит за событиями в Йемене. Поэтому это менее спорное утверждение, чем утверждение о влиянии Ирана. Сейчас очень мало достоверных сообщений о влиянии Ирана на территории Йемена. Я знаю наверняка, что иранцы направляли туда самолеты, чтобы перевозить активистов с юга на север, чтобы встречаться с людьми и так далее. Но это нельзя назвать прямым вмешательством. Есть и другие примеры, которые несколько сложнее доказать. Тем не менее влияние Ирана нельзя сравнивать с влиянием Саудовской Аравии, оно здесь гораздо мощнее.
— Произошли ли с хуситами какие-либо изменения [после того как они захватили Сана]?
— Огромные изменения. Прежде они были маргинальной группировкой. Прежде они только пытались заключить альянсы с другими. Они старались быть более сговорчивыми в отношениях с другими политическими группировками. До 2010 года они были достаточно изолированными. Революция 2011 года открыла перед ними двери, и они начали напрямую общаться с другими людьми в Сана.
Как только они получили власть над Сана, они стали контролировать все. Они стали менее сговорчивыми. Они все еще говорили о борьбе с коррупцией и чистке правительства, но их поведение на местах сильно изменилось. С моей точки зрения, это было очень серьезно. Поначалу это звучало как: «Посмотрите, мы жертвы, посмотрите, что с нами случилось за время прошлых войн» — это было ужасно. Никто не станет это оспаривать. Но как только хуситы получили контроль над Сана, они стали вести себя точно так же, как вело себя правительство бывшего президента Али Салеха по отношению к ним. Они убивали, похищали, пытали и сажали людей в тюрьму без всяких причин.
К сожалению, хуситы — это военизированная группировка. А военизированная группировка не может построить государство — демократическое, справедливое государство. Все очень быстро это поняли. Когда они начали открывать огонь и похищать [мирных] протестующих [выступавших против хуситов] в контролируемых ими районах, люди быстро поняли, что хуситам нужна была власть и что они вовсе не намеревались построить там демократическое государство. Их оправдание — «Мы боремся с „Аль-Каидой“» — было всего лишь отговоркой, потому что в городе Таиз на севере Йемена не было боевиков «Аль-Каиды», а хуситы тем не менее его заняли. Там проходили масштабные протесты. Когда хуситы открыли огонь по мирным протестующим, погибло по крайней мере восемь человек. К сожалению, хуситы ничем не лучше других группировок, которые занимали Йемен в прошлом.
— Вы рассказываете о том, как изменились хуситы в политическом смысле. Изменилось ли их отношение к зейдитам?
— Это хороший вопрос. Многие мои друзья просили меня узнать у хуситов, считают ли они себя зейдитами.
— Именно об этом я и спрашиваю: они все еще зейдиты или нет?
— Хусейн аль-Хуси, который создал это движение, был фундаменталистом. Он считал, что зейдизм того времени — я говорю о конце 80-х и 90-х годах — не отражал истинного духа зейдизма. Он считал, что зейдизм должен носить более революционный характер.
Одна из основных предпосылок хуситской веры заключается в том, что вам разрешено противостоять несправедливому правителю. В этом смысле она очень отличается от шиитской и суннитской идеологии. С самого начала эти две идеологии предполагали, что людям нельзя выступать против несправедливого правителя, потому что вслед за этим начнется хаос. Зейдиты первыми заявили, что противостоять несправедливому правлению — это их религиозный долг. Именно это я имею в виду, говоря, что они отличаются от других учений. Только с появлением иранского верховного лидера аятолла Рухолла Хомейни шиизм стал восприниматься как революционное движение, в рамках которого так думать разрешалось. И это случилось совсем недавно — мы имеем в виду 1979 год, не так ли?
Зейдиты, которые существуют уже 200 лет, закрепили это. В этом смысле они своего рода революционеры. Но Хусейн аль-Хуси соединил зейдистский фундаментализм с антиимпериализмом и антиамериканскими настроениями. Поэтому слоган «Аллах велик, смерть Америке, смерть Израилю, проклинаем евреев» стал попыткой соединить эти два основополагающих аспекта. Именно таким должен быть настоящий мусульманин-зейдит: он должен выступать против несправедливых правителей.
Однако движение хуситов после входа в Сана изменило свое название. Теперь они называют себя «Ансар Алла». «Ансар Алла» — «партизаны Бога» — очень похожи на «Хезболлу». Они называют себя проводниками Корана. Они заявляют, что хотят, чтобы их движение вышло за рамки секты, чтобы они могли объединить всех мусульман в борьбе против империализма. Они очень красноречиво рассказывают о том, кто они такие и какова их миссия. И в их рассказах все довольно гладко. Когда с ними беседуешь, они очень красиво рассказывают о победе Бога, которая заставила их войти в Сана и захватить другие районы Йемена. Они искренне верят в то, что «Бог на нашей стороне», особенно в их борьбе с «Аль-Каидой». Странным образом, несмотря на слоган «Смерть Америке», американцы и хуситы на самом деле воюют с одним и тем же врагом. В этом заключается еще одна сложность. Саудовская Аравия вроде бы воюет с ИГИЛ и «Аль-Каидой», американцы вроде бы воюют с ИГИЛ и «Аль-Каидой», и хуситы вроде бы делают то же самое. Все они находятся по одну сторону. И все они воюют друг против друга. Добро пожаловать на Ближний Восток.
В фильме [я показываю] человека, который говорит: «Я люблю [Абу Бакра] аль-Багдади, я люблю ИГИЛ». А потом он добавляет: «Смотрите, тут уже несколько лет демократия, и что она нам принесла? Ничего». Множество людей возлагали надежды на политический процесс. Но затем они увидели, что другие страны начали вмешиваться в него и стараться направить этот процесс в ту сторону, которая выгодна им. Многие люди собираются встать на путь насилия, потому что они мыслят недальновидно, они думают: «Это не помогло». Поэтому американцам следует быть крайне осторожными в своей внешней политике, когда речь заходит об этих вопросах. Посмотрите, в Йемене пропало оружие на сумму в 500 миллионов долларов, потому что американские отряды особого назначения ушли с военной базы, ничего не взяв с собой. Фантастика! Кто, как вы думаете, использует это оружие сейчас? Меня это очень пугает. Мы продолжаем на словах поддерживать демократию в арабском мире. Но на самом деле мы попросту до зубов вооружаем диктаторов.
Йемен — это самая бедная страна арабского мира. Более миллиона детей там голодают. И эмбарго только усугубляет ситуацию. В Йемене больше нет бензина. Никто не может никуда уехать, потому что люди не могут достать бензин. Продуктов и прежде не хватало, а сейчас ситуация стала еще хуже. Кто же станет любить США или Саудовскую Аравию после этой войны? Вы, американцы, разожгли в людях ненависть по отношению к себе, потому что теперь люди уверены, что вы поддерживаете еще более радикальных исламистов. Я считаю, что из этих воздушных ударов не выйдет ничего хорошего. Они не смогут уничтожить хуситов. Ни один воздушный рейд еще не достиг этой цели. Американцы с их ударами беспилотников не смогли выдворить «Аль-Каиду» из Йемена. Эти удары только усугубили проблемы. Теперь мы подходим к той точке, где [те, кто проводит эти удары, подумают]: «Теперь мы должны отправить туда своих военных, потому что удары с воздуха не решили проблему». Это очень напоминает мне Ирак и Афганистан.
Таня Басу (Tanya Basu) — «The Atlantic «, США
