The Washington Post (США): почему я не хочу быть частью «услужливого государства»

Почти десять лет назад, когда я отправился в свою первую дипломатическую командировку в качестве кадрового работника Заграничной службы США, мне было 26 лет, я недавно женился и был большим идеалистом. Какой-нибудь конспиролог правого толка сказал бы тогда, что я буду принадлежать к «глубинному государству» — теневой правительственной группировке, которая ставит свои собственные интересы выше волеизъявления избирателей. Приверженцы конспирологии считают, что тысячи подобных мне федеральных работников на каждом шагу замышляют заговор против администрации Трампа. Да и многие левые тоже надеются, что такое противодействие незаметно для других помогает спасти страну от недостойных импульсивных действий президента Трампа.

Они все понимают неправильно. А как насчет вашего государственного аппарата при этом президенте? Его можно назвать «услужливым государством». Как и многие мои сотрудники, я пришел в правительство, вдохновленный президентом, который убедил меня, что в концепции американской исключительности все же есть доля истины. Я родился в семье иммигрантов из Южной Кореи, и при этом чувствовал себя обязанным обществу, которое приняло моих родителей и позволило мне и моим братьям и сестрам добиться успеха.
Я трижды был в заграничных командировках, и, находясь за границей, я помогал распространять идеи того, что считал американскими ценностями: свободы, справедливости и терпимости. Но все чаще и чаще я оказывался в ситуации, когда мне приходилось защищаться и оправдываться, изо всех сил пытаясь объяснить жителям зарубежных стран вопиющие противоречия в моей стране.

На мероприятиях в консульском отделе в мексиканском городе Сьюдад-Хуарес я говорил об открытости и дружелюбии американцев. А в это время моя страна проводила массовые депортации, обманывая ожидания тысяч «мечтателей» (молодых людей, детей нелегальных мигрантов, которых родители привезли в США в детстве и которые работают и учатся в стране ради своей «американской мечты» — прим. перев.). В нашем посольстве в Лиссабоне я присутствовал на торжественных мероприятиях по случаю Месячника негритянской истории. А в это время в США представители чернокожего населения выходили на митинги, требуя справедливости для Трейвона Мартина, Майкла Брауна, Фредди Грея и жертв массового расстрела в африканской методистской епископальной церкви Эмануэль в Чарльстоне, штат Южная Каролина. Я превозносил силу американской демократии в консульстве в Ванкувере на вечеринке после окончания выборов 2016 года, когда избранным президентом стал человек, который в своих предвыборных речах распространял идеи расизма, женоненавистничества и дикие теории заговора.

С тех пор я вижу, как Трамп декларирует моральное равноправие ярых белых националистов и тех, кто им противостоит, унижает иммигрантов, «понаехваших» из «задницы мира» и отнимает детей у родителей на границе лишь для того, чтобы поместить их в убогие центры временного размещения. Но за почти три года после его избрания я не увидел в стране организованного сопротивления. Наоборот, в январе 2017 года, когда я подписал коллективное письмо о несогласии с запретом на въезд в США для граждан из ряда стран с преобладающим мусульманским населением, два высокопоставленных работника Заграничной службы сделали мне замечание, сказав, что я рискую своей карьерой. Среди своих коллег в Госдепартаменте я не встречал ни безвестных героев, ни коварных злодеев из сказок о «глубинном государстве». Если противодействие действительно существует, то должно быть ясно, что к данному моменту результатов оно не дало.
Зато я являюсь частью «услужливого государства». «Услужливое государство» ахает, когда президент запрещает въезд мигрантам из мусульманских стран, кивает головой, когда он защищает наследного принца Саудовской Аравии Мухаммеда бен Салмана, отводит взгляд от фотографий детей в лагерях временного размещения. А затем действует в соответствии с указами.

Каждый день мы отказываем в выдаче виз, исходя из приоритетов администрации. Мы читаем материалы администрации о безопасности границ, иммиграции и торговле. Мы планируем маршруты поездок, договариваемся о проведении встреч и буквально придерживаем дверь для назначенцев, которые продвигают агрессивную повестку Трампа по всему миру.

Поэтому, когда я прочитал статью, недавно опубликованную в «Нью-Йорк таймс», авторы которой призывают к общественному порицанию «чиновников среднего звена, усилиями которых работает эта система», я пришел в замешательство. Мы, рядовые служащие (как тот юрист из министерства юстиции, который недавно попал в центр внимания общественности и подвергся критике за то, что поддержал действия администрации, ужасно обращающейся с помещенными в центры детьми), не любим, когда нас критикуют. И когда это происходит, мы сжимаемся от страха и приводим стандартный довод: мы — кадровые чиновники, состоящие на службе в учреждениях, работа в которых не подчинена интересам какой-то одной партии.

Да, нас действительно надо клеймить позором. Но как мы должны на это реагировать? В одном я согласен с конспирологами: «глубинное государство», если бы оно существовало, было бы в тупике. Попросите прочитать квалификационное свидетельство любого работника Заграничной службы, и вы увидите, что на своем посту мы должны служить «пока будет угодно президенту Соединенных Штатов». Это означает, что мы должны служить именно этому президенту, который подчинен интересам своей партии. Либо мы должны уйти.

Мне стыдно, что я так долго принимал это решение. Мое оправдание, возможно, вас разочарует, хотя оно и знакомо многим моим коллегам: я заставил свою совесть замолчать ради должностных льгот и привилегий. Я позволил себе отвлечься от идеалов, которые когда-то казались мне такими ясными, ради бесплатного жилья, льготной пенсии и престижной работы представителя могущественной страны за рубежом. Я так больше не могу.

Моему сыну, родившемуся в Эль-Пасо на американском берегу той самой реки Рио-Гранде, где были обнаружены тела Оскара Альберто Мартинеса Рамиреса и его дочери, в том самом городе, где 22 человека были только что убиты боевиком, в «манифесте» которого нашла отражение провокационная риторика президента, в этом месяце исполнилось семь лет. Я больше не могу оправдываться свое соучастие в действиях этой администрации ни перед ним, ни перед самим собой. Поэтому я решил уйти в отставку.

Чак Парк