Прошло полгода с тех пор как Швейцария, ЕС и другие международные игроки ввели санкции против лиц, причастных к кровавому подавлению Майдана. Введены также санкции против России.
Наконец, свершилось чудо. Украина решилась сделать то, о чем так долго просили другие страны. 8 августа Кабмин должен был официально объявить о введении Украиной санкций против ряда российских компаний. По словам министра юстиции, это должны быть секторальные и персональные ограничения. Скорее всего, новые меры будут аналогичны тем, которые ввели против России США и ЕС. В частности, речь идет о запрете сотрудничества в военной сфере и в области производства нефтегазового оборудования.
Кроме того, ожидается, что под санкции попадут российские банки, представленные в Украине. Им, возможно, будет запрещено привлекать на рынке страны финансирование на срок более 90 дней. Пока не ясно, коснется ли такой запрет привлечения банками РФ депозитов украинских предприятий.
Это запоздалое и экономически далеко не лучшее для Украины решение.
Конечно, санкции нужны как политический шаг — как заявление, что Киев не будет мириться с подобным к себе отношением. Однако цель Кремля — дестабилизация не только Донбасса, но и всей экономики Украины. В этом случае торговые и экономические санкции работают и против Украины.
Сложность в том, что от ограничений две стороны страдают одинаково, однако меньшая по размеру страна ощущает потерю сильнее. Тем не менее санкции нужны. Получив шок, спустя год-два украинская экономика сумеет «отвязаться» от российской, хотя на этом пути будет немало банкротств.
Кроме того, получив санкции со стороны Украины по отношению к себе, Россия получит мощный инструмент, чтобы настроить против Украины такие государства, как Казахстан и Беларусь. Это чревато тем, что для украинских товаров будут перекрыты обходные пути на масштабный рынок РФ.
О том, какими могут быть последствия от введения санкций для экономик Украины и России, ЭП поинтересовалась у директора Института экономики и прогнозирования НАНУ Валерия Гееца. Академик в особых представлениях не нуждается. Он один из самых авторитетных экономистов и прогнозистов в стране. Геец не сомневается, что санкции необходимо вводить, но главный акцент он делает на готовности населения выдержать сложный период.
— Кабмин анонсировал введение санкций против компаний с российским капиталом в Украине. Какими могут быть последствия?
— Немедленного воздействия на ситуацию не будет, поскольку в кратковременном отношении негативные результаты обычно не ощущаются. Можно ожидать определенных колебаний на фондовых рынках, где размещены акции этих компаний, но, пошатнувшись, эти рынки замирают и начинают выжидать.
Санкции — это вопрос среднесрочного и долгосрочного эффекта. Кроме того, они обоюдоострые. Санкции, которые мы будем вводить, несут негатив и для Украины.
По предварительным оценкам, в результате введения ограничительных мер, которые задекларировал ЕС, Россия потеряет 100 млрд евро, ЕС — 90 млрд евро.
Что касается американских санкций, то трудно судить: они больше воздействуют на финансовую систему. Нужен постоянный мониторинг, какова будет реакция компаний, попавших под санкции, и каковы будут их шаги по защите их интересов и поиску альтернативы по доступу к кредитным ресурсам.
— Сколько примерно будет терять Россия от украинских санкций?
— Украинские санкции только анонсированы, официально я их не видел. Но то, что нам тоже надо вводить санкции против РФ, — это вполне логично, ибо, ожидая санкций от западных стран, самим этого не делать — это неправильно.
Надо помнить, что санкции во взаимоотношениях Украины и России также обоюдоострые. В краткосрочном отношении это могут быть ограничения по тем или другим продажам, особенно продукции военно-технического направления.
Это понятно, но среднесрочная и долгосрочная ситуация весьма противоречива, ибо затрагивает весьма чувствительные сферы, в том числе и для нас.
Взять, например, хотя бы такую сферу как ядерная энергетика. Известно, что нам нужно модернизировать ядерные реакторы. Примерно 60% комплектующих к этим реакторам производится в России, 30% — в Украине.
Мы можем в краткосрочном отношении не проводить модернизацию, но проблема начнет проявляться в среднесрочной перспективе. Значит, для этого нужно развивать альтернативные подходы, менять логистику, а это новые затраты.
— Кто будет терять больше — Украина или Россия?
— Потери России от украинских санкций мы пока не успели оценить, но у меня есть некоторые оценки по аграрной сфере в отношении санкций со стороны России после введения ввозных таможенных пошлин. Наши экспортеры потеряют примерно 670 млн. долл. Потери России, скорее всего, будут примерно адекватные.
— Украина может давить на Россию за счет «трубы» или транзита газа?
— С «трубой» все довольно сложно. Там идут серьезные переговоры, в этой части я не имею детальной информации. А вот в части использования российского газа и намерений отказаться от него нам нужно быть готовым к ограничениям его использования несколько лет. Для этого надо проводить последовательную диверсификацию и замещение.
Российские эксперты, с которыми мы обсуждали этот вопрос еще в 2012-2013 годах, говорили нам: все, что Украина поставляет России, они могут найти на других внешних рынках или заместить в течение одного-двух лет, реализуя политику импортозамещения, которую они начали проводить с 2007 года, а может, и раньше.
При этом утверждалось, что Украина не сможет купить энергоносители на внешних рынках. Поэтому наши потери будут гораздо больше.
Сейчас активно идут процессы замещения, о чем много говорится и пишется. Однако в таком случае важно интенсивно, в течение не менее двух лет, сокращать потребление газа, в том числе и населением. Это значит, что в течение не менее двух лет население будет согласно переносить тяжелые испытания.
Для этого необходимо политическое и гражданское согласие прежде всего среди населения, поскольку нам придется переложить возникшие тяжести и на население, и частично на бизнес, в том числе — на химическую промышленность.
Последнее грозит сокращением выпуска продукции и ростом безработицы. Если указанного согласия не будет, то добиться результатов в части ограничения покупок российского газа и формирования убытков «Газпрому» будет нелегко.
— Сколько лет понадобится, чтобы украинская экономика «отлипла» от российской?
— Совсем «отлипнуть» не получится. До какого-то цивилизованного уровня — минимум два года. Для этого необходимы гражданский мир и общественное согласие. Такой опыт был у стран Балтии. Я участвовал в дискуссиях с балтийцами по этому вопросу еще в советские времена, когда был «региональный хозрасчет».
Представители интеллектуальной элиты этих стран говорили, что они ведут разъяснительную работу среди населения. Как результат, они имеют общественное согласие, что все будут готовы год-два терпеть тяготы и лишения. Таким образом, они получили политический карт-бланш, поэтому им удалось этого добиться.
— Как можно заместить экспорт промышленных предприятий восточных областей в Россию?
— В восточных областях серьезно разрушена и инфраструктура. Наверное, часть предприятий и шахт уже приказала долго жить. Дай Бог, чтобы все это закончилось как можно скорее! Будем ли мы их восстанавливать или построим что-то новое?
Вопрос стратегически важен. Инфраструктуру нужно будет восстанавливать в соответствии с выбранной стратегией. Если мы будем создавать что-то новое, то нужны изменения и в инфраструктуре, тогда и зависимость от России будет падать.
Очень сложным остается вопрос наших высокотехнологичных взаимосвязей. Наше взаимодействие в области товарообмена инвестиционными товарами с Западом дефицитно, а с Востоком у нас дефицит торговли в основном по энергоносителям.
Наши поставки высокотехнологичных товаров — это в основном Восток. Это не только страны Таможенного союза, но и страны Шанхайской организации по сотрудничеству. Нам теперь придется искать замену, куда мы будем поставлять двигатели для кораблей и самолетов. Для этого тоже нужно минимум два года.
Понадобятся глубокие изменения в инновационной и технологической политике в связи с необходимостью более глубокой кооперации. Прежде всего с ЕС, который начал очередную модернизацию экономики и возвращение многих производств в свои страны. Эта проблема выходит по времени на пять и более лет.
— Есть какие-то идеи, за чей счет будут компенсироваться убытки от разрушения предприятий в восточных областях?
— Что касается компенсаций — все это суды на многие годы. Даже если мы найдем виновных — компании, сопредельное государство, то все это займет много времени, а жизнь-то не ждет. Трудности лягут прежде всего на нашу страну.
— Как Украина будет решать проблему убыточных шахт, и как будет трудоустраиваться рабочая сила в Донбассе?
— В последнее время звучит идея, что Украине нужен свой план Маршалла. Сначала об этом заявили известные в мире эксперты и даже политики, потом эту идею поддержали ученые за рубежом. По этому поводу у нас тоже есть своя позиция, которая изложена после встречи с премьер-министром.
Он поручил подготовить соответствующее предложение о нашем видении плана Маршалла для Украины с учетом сложившейся ситуации.
Мы изложили свою точку зрения и передали свои материалы в кратком и расширенном вариантах президенту и премьеру. Мы продолжаем работать в этом направлении. Уже есть контакты с западными учеными, идет подготовка к обсуждению ключевых позиций и проблемных вопросов.
Это весьма важно, ибо «план Маршалла» для Украины сегодня не может быть повторен в том виде, как это было более полувека назад в странах Европы.
Ситуация во многом сходная, но далеко не однозначная с точки зрения способов и технологий управления, используя которые, можно достичь успеха. Тем более что Украина уже подписала соответствующее соглашение с ЕС.
— Можете рассказать о ключевых моментах этого плана?
— Это отдельный разговор. Как приоритетные обсуждаются проблемы энергетики и аграрной сферы. Однако надо иметь в виду следующее. План Маршалла имел две составляющие: политическую и экономическую. Он по-своему выстраивался.
Важно, что он создавался после войны и реализовывался в 1948 году — через три года после окончания войны. Кроме того, тогда была совершенно другая обстановка — не только политическая, но и с точки зрения разрушения экономики.
Надо было строить все заново. Здесь же многое остается, а все переустраивать слишком дорого. Сейчас нужен содержательно другой «план Маршалла».
Мы обратились к ряду ученых и экспертов в Европе, которые поддерживают этот подход. Мы им предложили в сентябре собраться у нас в институте за «круглым столом» и обсудить детали по заранее определенному кругу вопросов.
План Маршалла был сверстан за шесть недель, хотя на его формирование идеологи фактически потратили три года. Мы собираемся целевым образом попросить наших экспертов ответить на ряд вопросов, которые уже ясны.
— Есть ли для России экономический смысл в оккупации Крыма и войне в Донбассе?
— В течение последнего времени я прочитал огромное количество статей зарубежных экспертов по исходным вопросам. В частности, Клиффорд Гэдди из Института Брукингса и Барри Икес из Университета штата Пенсильвания опубликовали статью, посвященную преимуществам и недостаткам ресурсной ренты для России.
Они указывают, что если бы для российской власти главным было обеспечение экономического процветания страны, то ожидаемые потери стали бы неприемлемыми. Основной мотив россиян связан, по мнению авторов статьи, с защитой жизненно важных национальных интересов.
Это означает, что Россия, как и любое государство, пойдет на замещение импорта и даже на более радикальные меры, чтобы защитить себя, чего бы это ни стоило. Все происходящее, говорят зарубежные эксперты, — это результат того, что затронуты национальные интересы России.
За национальным интересом может стоять многое, не только экономика. Поэтому говорить, что выиграет Россия в экономическом плане, сложно. Скорее, она проиграет и прежде всего за счет того, что затормозится процесс модернизации ее экономики — если действительно речь идет о национальном интересе.
— У этих «национальных интересов» есть какая-то экономическая черта, за которой они теряют смысл? Например, говорят, что вследствие глобальных санкций экономика России может лишиться 1 трлн долл.
— Эксперты, о которых я говорил, пишут, что Россия в своей истории уже много раз попадала в ловушку больших потерь и потрясений. Становилась на колени и потом поднималась. Они также напоминают, что были времена, когда Россия сидела на воде и хлебе, но продолжала отстаивать свои национальные интересы.
Современный глобальный мир устроен таким образом, что после окончания новой холодной войны частный глобальный капитал, зная, какие ресурсы и возможности находятся на территории этой страны, вернется и начнет там снова участвовать в восстановлении ее экономики, способствуя углублению демократии и свобод.
Западные аналитики отмечают, что объем подконтрольной ренты сегодня у власти России намного больше, чем объем ренты, который контролировал Брежнев. Возможности использования ренты для целей поддержания экономики и обеспечения стабильности власти формирует запас ее прочности.
Однако есть и другие предостережения.
Россия за последние 15 лет быстро сформировала средний класс, который со временем будет нести серьезные потери. Тогда встает вопрос, насколько быстро в России созреет внутренняя оппозиция, которая будет способствовать изменению подходов власти, чтобы найти общий контекст разговора с западным миром.
— Средний класс или бизнес-окружение Путина может его свергнуть в связи с экономическими потерями от санкций?
— Теоретически — да, но пока 85% населения России поддерживает Путина.
— Сыграют ли свою роль якобы начавшиеся сепаратистские настроения в Сибири?
— Ничего пока не знаю по этому вопросу. По политическим процессам я не специалист и опыта разработки политических прогнозов не имею. Мы экономисты, а это совершенно другая сфера, методы, информация и, наконец, специализация. Политическими прогнозами в стране занимаются другие институты.
Однако вернемся к экономике. Сегодня экономическая политика Путина с точки зрения экономического смысла ориентирована в двух направлениях. Тратится рента на оборону и развитие региональной инфраструктуры — подъем регионов, особенно Дальнего Востока, Сибири и даже Арктики.
— Что Украине делать в этих условиях? Вести переговоры, воевать, вводить санкции, перекрывать границу, прекращать торговые отношения?
— Война — это для меня сложно. Давать рекомендации не могу, но я, как и все люди, хочу мира и стабильности. Это понятно. С чисто экономической точки зрения нужен трехсторонний договор — ЕС, Украины и России.
Если говорить о долгосрочных интересах, то мы должны учитывать следующее. Развитие глобального мира такого рода конфликты не остановят. Мир будет продолжать глобализироваться по тем или иным законам.
Экспансия глобального капитализма в мире будет продолжаться. Она может претерпевать разные трансформации, в том числе используя нынешние или изменяя неолиберальные подходы.
То есть может проходить более агрессивно и с точки зрения результативности углублять разделение на богатых и бедных, потому что неолиберализм ведет к обогащению одних и обнищанию других. В этом глубокий смысл нынешнего глобального кризиса.
С бедностью в мире нынешняя неолиберальная модель не справляется. Научно-техническая и информационная революция предполагает, что использование ее результатов будет происходить или при углублении в дальнейшем глобального неравенства или при продвижении вперед при умеренности в наших потребностях.
Так или иначе законы рынка придут и на нашу территорию, и на территорию России и других стран Востока. Возникает вопрос: как нам вписаться в это движение с наименьшими потерями?
Для нас с экономической точки зрения важен вопрос, как договориться и добиться максимального удовлетворения национальных интересов. А вот когда наступит время для таких договоренностей, мне ответить сложно. То, что сейчас происходит, — за пределами экономической логики.
— Если взять локальную проблему — стоит ли Украине продолжать торговлю с РФ, когда она сама же вводит против нас торговые санкции?
— Россияне говорят об этом с 2012 года. В Украине часто думали, что они не введут санкции, но они это сделали, хотя никакого секрета из этого не делали. Мы также предупреждали, что торговая война в той или иной степени будет.
Сегодняшние оценки нашего института свидетельствуют, что потери экспортной выручки от торговли с Россией в случае односторонней смены тарифных режимов торговли Российской Федерации и Украины в ЗСТ СНГ — около 750 млн долл, что составит 5% от стоимости товарного экспорта Украины в Россию.
Надо делать адекватные шаги, но при этом важно учитывать настроение населения страны. Повторюсь, для этого необходимо общественное согласие.
Если, не дай Бог, мы не получим такого согласия, тогда массовое внутреннее недовольство поднимет население не от того, что происходит на Востоке, а от того, что люди в Украине теряют и без того низкий уровень жизни.
— Как определить наличие или отсутствие такого согласия?
— Нужен серьезный общественный мониторинг, причем не заказной. Этим должны заниматься соответствующие государственные службы.
— Мнения могут различаться. В западных областях — за, в восточных — против.
— Должна быть поддержка всего населения. Население должно быть готово терпеть лишения и на западе, и на востоке, то есть должны терпеть все. Западная Украина должна понимать, что в частных домах нужно менять газовое отопление, или за него придется платить по значительно более высоким ценам.
Все это дополнительные затраты. Это огромная гуманитарная проблема в стране, которая должна ясно и четко освещаться. Нельзя так рисковать в стране, если ты не знаешь, что у тебя делается в тылу.
— А вообще нормально, когда две страны находятся в состоянии войны и продолжают торговать?
— Конечно, ненормально. Хотя надо иметь в виду, что сейчас мир глобализирован, и торговля может проходить через третьи страны. Вот в чем проблема.
— Есть же еще международные санкции, или они тоже «дырявые»?
— Конечно, они «дырявые». Существует масса способов, как их обойти. Кроме того, есть еще Китай, который занимает неоднозначную позицию.
— То, что крупнейшие российские госбанки отрезали от рынков заемного капитала в США и ЕС, отразится на российской экономике?
— Создан 100-миллиардный фонд на Востоке. Денег в Китае и других странах Азии немеряно. Да, это будет дороже. Санкции в этом смысле можно обойти. Если, конечно, это будет долго работать, два-три года, то будут потери.
Однако в Европе я встречался с российскими макроэкономистами. Они говорят, что в результате первых двух волн санкций началось импортозамещение, и это уже оказало позитивное влияние на промышленность России.
— Смогут ли США подключить к санкциям против России азиатские страны?
— Не знаю. Заинтересованы ли Китайцы обвалить Россию или они заинтересованы в результате этого конфликта заработать — это могут знать только китайцы. В этой мутной воде есть люди, которые хотят получить прибыль.
Вопрос не в том, какие еще санкции введут. Вопрос в том, как долго мы их вытерпим, ибо мы каждый день теряем убитыми и ранеными и военных, и гражданских. Растут объемы разрушений, падает уровень жизни.
— Может ли быть социальный взрыв?
— Может быть все что угодно. Социальный взрыв, провокации, теракты. Мы должны контролировать ситуацию внутри и четко понимать, что происходит. Нужно оперативно реагировать, помня и о необходимости политической стабильности.
— В свою бытность главой Совета НБУ вы выступали за ограничение присутствия иностранных банков в Украине. Сейчас есть смысл ограничить деятельность российских госбанков?
— Есть. Особенно системных госбанков. На 1 июля 2014 года во всех банках с российским капиталом на счетах находилось 5 млрд долл., в том числе 3,3 млрд долл. физлиц. Что это будет означать для вкладчиков? Как они будут себя вести?
Они, скорее всего, потребуют возврата денег, в том числе досрочного. У государства ресурсов для возмещения в таких объемах нет. Делая какие-то шаги, мы должны понимать, что не ухудшим положение резидентов-вкладчиков этих банков.
Иначе мы создадим внутри себя оппозицию. Вместе с тем можно применить ограничительные меры, которые могут минимизировать потери для Украины.
— Если проводить аналогию с санкциями ЕС и США, то российским госбанкам в Украине должны просто запретить привлекать новые депозиты.
— Надо ограничить их возможность здесь зарабатывать. Мы давно говорили, что система взаимоотношений с иностранными банками, особенно с государственным капиталом, должна быть выстроена по совершенно другому принципу.
У нас разработаны предложения о проведении санкций и принятию решений по их использованию, чтобы не усугублять и без того нестабильную ситуацию.
— В том, что в Украине до сих пор не объявлено военное положение, есть экономическая подоплека?
— Правительство четко сказало: как только мы объявляем, что у нас идет война, а не АТО, мы лишаемся внешней финансовой поддержки. Это правильно.
Наш прогноз основных показателей платежного баланса Украины до конца 2014 года указывает на возможное наличие значительного дефицита внешнего финансирования, превышающего 6 млрд долл.
Притом, что ожидаемые задекларированные источники официального внешнего финансирования достигнут почти 12 млрд долл.
Однако этих денег, если они придут, недостаточно. Этот вариант прогноза нами рассматривается как базовый. По пессимистическому варианту ситуация, конечно же, хуже. К тому же, пока задерживается второй транш от МВФ.
— Есть такая версия, что мы не получили очередной транш МВФ, потому что их прогноз по развитию военной ситуации слишком негативный. Якобы они понимают, что это будет заведомо невозвратный кредит.
— Если читать статьи американцев и европейцев, о которых я говорил и не говорил, такое мнение может складываться. Однако я думаю, что это не так. Это слишком опасно для стабильности, прежде всего в Европе.
Если Украина не получит денег и у нас обвалится финансовая система, то возникнет целый ряд проблем, и начнутся непредсказуемые события.
Кто будет дальше поддерживать нашу страну? Тогда нам придется бежать в Китай или Россию и просить у них деньги, или мы объявим дефолт? Я не думаю, что МВФ да и весь Запад заинтересованы в этом.
— Они могли исходить из того, что власть в Киеве будет свергнута военным путем.
— Сейчас я в это не верю. Можно думать о глубоком развитии конфликта, в который будет втянут Восток и Запад. Можно предположить, что конфликт затянется, но вряд ли произойдет то, о чем вы говорите.
— Каков, на ваш взгляд, запас терпения у населения? С ноября 2013 года благосостояние населения резко ухудшилось. Пока люди не предъявляют претензий к власти, но как долго это может продолжаться?
— Думаю, до глубокой осени или до весны, поскольку год все-таки урожайный. Если в течение одного-двух месяцев закончится конфликт, то переход к мирной жизни всех успокоит, и многие будут согласны на этот уровень жизни, «лишь бы не было войны».
Поэтому максимальная задача — как можно быстрее прийти к завершению конфликта. Тогда население массово согласится на трудности восстановления. Если нет — тогда трудно предсказывать.
— Что может произойти, если война будет продолжаться, в квартирах будет холодно, доходы упадут, а безработица будет расти?
— Найдутся политические лидеры, которые, сыграв на этом, попытаются дестабилизировать ситуацию и будут политическим путем решать эту проблему.
Условно говоря, может быть третий Майдан или еще что-то. Массовые протестные акции населения. Обязательно в таких условиях все это появляется. Однако это вопрос не ко мне. Мы не анализируем, как ситуация будет развиваться во время военного конфликта. Мы думаем над тем, что будет «после».
— Насколько, по вашим оценкам, просядет ВВП, если до конца 2014 года война не прекратится? Если включать и Крым.
— Мы в начале 2014 года прогнозировали минус 6,5-7%. Сегодня мы пока остаемся на этой цифре, если эскалация конфликта не будет нарастать. По инфляции мы давали прогноз на уровне 22%. Война оказывает негативное влияние на экономику, но есть и более глубокие процессы, которые и предопределили все это.
Наше исследование было построено на анализе кризисных явлений 2008-2009 годов. Как показывает развитие процесса, мы в начале 2014 года практически не ошиблись, но углубление кризиса может ухудшить ситуацию.
-То, что сейчас происходит с курсом гривны, имеет макроэкономические предпосылки?
— Предпосылки девальвации выглядят так: экономическая составляющая — 30%, остальные 70% — это ажиотаж — смена главы НБУ, отсутствие очередного транша МВФ, дестабилизация в парламенте, различные слухи.
А вот на конец 2014 года при указанном дефиците внешнего финансирования, если наш прогноз верен, курс гривны может быть еще ниже.
— Это вообще приемлемо, что в условиях войны Нацбанк по сути отказывается влиять на курс нацвалюты и заявляет о плавающем курсе?
— У нас никто не признал, что идет война. Конечно, в условиях войны должны действовать другие режимы. Мы все-таки пытаемся сохранить определенный статус того, что страна живет по законам рынка. Я допускаю, что Нацбанк в нынешних условиях должен более активно защищать стабильность нацвалюты.
Мы могли бы иметь курс 11 грн. за долл. совершенно спокойно. Главная ошибка была допущена два-три года назад, когда курс был фиксирован.
Я тогда как бывший член Совета НБУ и его глава заходил к Арбузову, который возглавлял НБУ, и рекомендовал ему ослаблять курс. Он говорил, что согласен, но политического решения для этого нет.
— Он имел в виду, что ему сверху давали команду держать курс любой ценой?
— Как правило, всегда решает какой-то политический истеблишмент, который обсуждает эти вопросы. Собирается пять-десять человек, которые обсуждают многие вопросы, в том числе курс. Но это мое чисто экспертное мнение.
— Вы думаете, и сейчас курс устанавливается вне стен НБУ?
— Я отвечу вам по-философски. Когда был жив бывший глава НБУ Вадим Гетьман, я встречался с ним много раз. Однажды он мне сказал: никак не могу понять Митюкова и Ющенко. Председатель НБУ и министр финансов должны раз в неделю вместе обедать и за обедом обсуждать самые важные вопросы.
Это тонкие инструменты, которые проговариваются в неформальном общении. Поэтому говорить, что Нацбанк может все это вести, не согласовывая и не понимая, что происходит в экономике и финансах, неправильно. Диалог между Минфином и НБУ обязателен, он должен вестись постоянно и конфиденциально.
— Кто выигрывает от роста курса доллара?
— Исключительно экспортеры. Прежде всего те, которые не весьма зависимы от импорта ресурсов и комплектующих, а также те, которые имеют активы в долларах. Они по крайней мере не проигрывают по-крупному. Заинтересованы в колебаниях или ожидаемой девальвации также спекулянты.
— Крупные экспортеры занимаются и импортом, платят зарплаты и не заинтересованы в инфляции.
— Они работают на экспорт с большой маржой. Конечно, они покупают по импорту сырье и комплектующие, но это же еще не конечная продукция.
Вместе с тем эффект девальвации не длительный. В течение 6-12 месяцев для экспортеров он исчерпывается. Для них это время для решения каких-то других насущных и кратковременных задач.
— Есть версия, что на курсе зарабатывают отдельные банки-спекулянты.
— Если это так, то грош цена Нацбанку. Он должен легко решать эту проблему.
— У вас есть прогноз, когда закончится военный конфликт в Донбассе?
— Я хочу, чтоб все решилось хотя бы в течение одного-двух месяцев, и мы начали восстанавливаться. Другие сценарии приведут к тяжелым последствиям в экономике и социальной сфере. Политически этот прогноз я не могу выполнить.
— Что Путину выгоднее в условиях экономического кризиса: продолжать войну и отвлекать внимание электората от бытовых проблем или пытаться выйти из ситуации и начать восстанавливать свои позиции на внешних рынках?
— Пока у России ситуация стабильна с точки зрения поддержки власти населением, поэтому будет иметь место стремление восстановить статус-кво России на международном уровне и при этом показать, что ущемлены ее интересы.
Россия выстраивает стратегию, как мне кажется, на том, что другая сторона пойдет в итоге на определенные уступки и начнутся переговоры.
— Другая сторона — это США?
— Не только США, но и ЕС, а также Украина. К сожалению, так получается, что чем хуже ситуация у нас, тем больше шансов для переговоров Украины, России, ЕС и США. Но это самое несправедливое, что может быть для Украины и ее народа.
По сути самое главное для всех сторон — это сдерживание конфликта. Если он уже случился, необходимо сделать его как можно более краткосрочным и не затрагивать глубинные стороны жизнедеятельности нашей страны, да и всех других также.
Алексей КОМАХА, Сергей ЛЯМЕЦ.
http://antiterrortoday.com/ru/publikatsii/intervyu/5340-maksimalnaya-zadacha-kak-mozhno-bystree-zavershit-konflikt-kademik-valerij-geets
