В пятом, завершающем выпуске моего «книжного цикла» хочу рассказать о том, как история, поведанная в одной из глав романа Василия Аксенова «Таинственная страсть», совсем неожиданным образом оказалась связана с нашим городом. Не утверждаю, что это непреложная правда: прочитала данный факт в одном из комментариев под моим постом в соцсети, в котором поделилась своим впечатлением от книги, в частности главы «Останкино. Суровый год». Но скорее всего, история все-таки правдива, – так же, как наверняка правдив и сам случай «одиночки Винокурова». Хотя, понятно, на деле происходить многое могло по-другому, – на то и художественное произведение, пусть даже и написанное на фактическом материале, чтобы автор что-то переосмыслил, а что-то и придумал с чистого листа.
Пост мой тогда вызвал бурное обсуждение; среди комментаторов вполне объяснимо преобладали люди, помнящие события 45-летней давности, связанные с началом злосчастной и позорной войны в Афганистане. Но прежде – тот самый, процитированный мной тогда, отрывок из романа, всколыхнувший воспоминания многих читателей-фейсбучников в моей ленте.
«…– Товарищи, за эти дни контрразведка провела в нашей структуре очень глубокое расследование. Выявлен документ, который передавался по телетайпу на английском языке. Сейчас мы с ним ознакомимся, прошу внимания.
На фоне монитора, показывающего войска на марше, войска на бронетехнике, войска, прибывающие на «вертушках», хлопкоробов социалистического Афганистана, митинги солидарности, торжественные встречи, плененных повстанцев-моджахедов, футбол на стадионе в Кабуле… на этом фоне звучал бесстрастный голос останкинского диктора. У него был безукоризненный английский, однако чувствовалось, что говорит коренной москвич из института военных переводчиков:
«…In the zones of resistance the occupying forces of the Soviet Army has chosen the tactics of the scorching land… On the other hand the totalitarian party of Babrak Karmal keeps up strangling any attempt to start negotiations…»
Молодой человек с гладко причесанной на пробор головой и с маленькими усиками нервно барабанил пальцами по столу. Он смотрел на пальцы и не решался поднять головы. Это именно его голос покрывал только что антисоветским текстом агитпроповскую сводку новостей из Афганистана.
…– Ну так что же, Винокуров? – с удивительным миролюбием повторил свой вопрос товарищ Лапин…
Винокуров побагровел, взъерошил левой пятерней свою башку, вытащил из нагрудного кармана очочки, хотя читать, вроде, было нечего, и тут, вроде бы ободрившись и приняв какое-то решение, начал переводить наизусть:
– «…В зонах сопротивления оккупационные силы Советской армии выбрали тактику выжженной земли. С другой стороны, правящая тоталитарная партия Бабрака Кармаля продолжает душить любую попытку переговоров…»
– Так, так, – кивал Лапин и вдруг загремел на всю кубатуру: – А что вас побудило заняться такой антисоветчиной, Винокуров?!
Все теперь уставились на молодого, не более тридцати лет, Винокурова. В нем ощущалось какое-то связующее звено с героем литературы XIX века. Нечто маниакальное поблескивало в очочках.
…Лапин продолжал греметь:
– Отвечайте четко: кем, где и когда вы были завербованы?
Винокуров ответил четко:
– Никем, нигде и никогда.
…Все любопытствовали узнать, каким образом в сознании Винокурова возник такой странный план – опровергать нашу советскую доктрину на английском языке, да еще при помощи такой дерзновенной отсебятины. Все уже понимали, что переводчику грозит по меньшей мере принудительная психотерапия, а в самом грозном случае – политическая статья и большой срок тюремного заключения.
…Винокуров опустил голову и тихо произнес:
– Я больше не мог этого вынести.
– Чего вы не могли вынести? – раздраженно спросил Лапин.
– Я больше не могу вынести того, что происходит с моей страной. …Я много думал об этой ужасной тлетворной ситуации, в которую мы попали. Я решил, что каждый, у кого есть возможность хоть как-то высказаться, должен высказаться.
…Винокуров замолчал. Закрыл глаза. Он, конечно, знал, что его ждет.
…Тень Винокурова исчезла со столичного горизонта. Ходили слухи, что его упекли на отсидку его вечного греха. Согласно другим слухам, психиатрическая помощь с ее чрезмерным аминазином навсегда превратила в «овощ» этого некогда блестящего офицера. Третий вариант: Лапин и Эр с помощью своих дружков-либералов из аппарата ЦК просто-напросто отправили Витю Винокурова на алма-атинское телевидение, где он впоследствии принял участие в бурных событиях среднеазиатской перестройки».
(Василий Аксенов. «Таинственная страсть»)
Эта длинная цитата, которую я, прочитав роман Аксенова, привела в своей публикации на Фейсбуке, «зацепила» тогда многих. И вот как откликнулись самые разные люди, мои друзья и читатели, припомнив свои собственные истории и истории своих семей и родных, связанные с 1979-м годом.
Надежда Б.:
«Я помню то время, которое описывает Аксенов. На одном из так называемых открытых партийных собраний, куда сгонялись все, в том числе и беспартийные, сотрудники института, в котором я тогда работала, я все пыталась приватно выяснить, зачем мы влезли в этот Афганистан и что мы там защищаем. Любому школьнику были тогда известны слова Ленина: “Только та революция чего-нибудь стоит, которая умеет защищаться”. И, соответственно, мой вопрос – что мы там делаем? Если они не могут защитить себя, значит это не революция. А если это не революция, зачем туда лезть? На этот вопрос мне никто из моих коллег ответить не мог, да и вряд ли кто хотел. Ну а ту ахинею, которая неслась с трибуны собрания, никто и не слушал, занимались каждый своим делом, как это обычно случалось на такого рода сборищах…»
Гульнора А.:
«Я в 79-м жила в Денау, в Сурхандарье. За несколько дней до ввода войск военнообязанных в запасе срочно вызвали в военкомат. Помню, как среди ночи зазвонил телефон, папа уехал на какое-то совещание. Ни тогда, ни после он не рассказывал, о чем там шла речь. Наутро оказалось, что значительная часть мужского населения города выехала на сборы. Говорили, что они около месяца находились на полигоне под Термезом или Шерабадом. Наш сосед дядя Володя вернулся совершенно “закопченный”, жара была неимоверная. А через нашу станцию ежедневно шли вне расписания составы, под брезентом ясно вырисовывались силуэты крупного вооружения. Мне было семнадцать, но даже я ощущала нависшую в городе атмосферу тревожности и беспокойства. Ходили всякие слухи, женщины шепотом рассказывали о последних новостях…
Месяца через два жизнь в городе вернулась в прежнее русло, словно ничего и не было. Изредка, во время застолий, мужчины, подобно Винокурову, в порыве алкогольной смелости пытались выразить свое отношение к тем событиям. Но их быстро утихомиривали, иногда, во благо им, – кулаками. По трезвости об этом не вспоминали. Чтобы сказать такое, нужно было мужество особого порядка…»
Павел Ш.:
«Премерзкое время, исполненное лжи. Все “запасники” ожидали, что потревожат и их, отправив в пекло вранья и гибели. Вызвали в военкомат и меня – звонком на работу (а я лишь пару недель как был переведен из газеты в издательство):
“Срочно прибыть с последующим отбытием на учения. Взять провиант на два дня…”.
В голове – каша. Афган?..
Еду домой за вещами и “провиантом”, а мысленно складываю текст записки, которую надо оставить на столе…
Очень долго сидели, как олухи, в военкомате – без какой-либо информации. А ночью нас вывезли за Янгиюль на некую учебную военбазу. Но через два дня таки-отпустили, повелев быть начеку. Ну а потом – девять лет “запасниковского” ощущения предопущенности в политико-военную грязь…»
Сергей Г.:
«Лейла, это совершенно реальная история, только он был не Винокуров, – фамилия крутится, а вспомнить не могу. Переводчик с иновещания, выдавал в Москве фразы, что не одобряет и так далее. Но сослали его не в Алма-Ату, а к нам в Ташкент, его Женя Грейс опекала. Ходил по пятому этажу Радиокомитета вполне себе спокойно, ни в каких перестройках участия не принимал… Ах да – его потом французы вывезли. А все остальные, безо всяких высказываний, – кто куда, а Грейс – в Австралию… Удачи им. Аксенов большой писатель, а это проза жизни, зато – ташкентская, классная. Как же его звали?..»
…Как бы ни звали его на самом деле, – счастье, что такие люди были тогда в стране. Счастье, что есть они и сейчас, хоть нет той страны. Есть Винокуровы – и значит, не все еще кончено.
Лейла ШАХНАЗАРОВА.
Фото из Интернета.
