В конце декабря 1905 года на стол директора Первого департамента МИД Российской империи Гартвига легла телеграмма от русского консула в Бомбее Клемма. В ней говорилось:
“Милостивый государь Николай Генрихович!
В первой половине сего года мною замечено было появление в Бомбее довольно большого числа наших среднеазиатских паломников, возвращающихся на родину из Мекки. На мой вопрос, почему они избрали этот путь, они большею частью отвечали, что у них не хватило денег на обратный проезд через Батум, что билеты на пароход от Джедды до Бомбея стоят очень дешево и что, следуя дальше из Бомбея через местности, населенные мусульманами, они рассчитывают на доброхотные пожертвования своих единоверцев.
Принимая во внимание, что в Индии эти люди подвергаются несомненно нежелательному для нас влиянию, что следование через Афганистан сопряжено для них с массой лишений, неприятностей и даже насилий, от которых мы в ущерб нашему престижу не в состоянии их оградить, и, наконец, что, принимая по пути подаяние не только деньгами, но и вещами, в том числе и старым платьем, они легко могут занести чуму в наши среднеазиатские владения, я счел своим долгом донести о подмеченном мною явлении Туркестанскому генерал-губернатору, рекомендуя принять меры к прекращению паломнического движения этим путем. Вместе с тем, желая выяснить причину этого движения, я обратился за разъяснением к нашему консулу в Джедде[1].
В ответ на это коллежский секретарь Никольский[2] препроводил мне копии с целого ряда своих донесений императорскому посольству в Константинополе по вопросу о неудовлетворительной постановке у нас хаджа. В числе этих донесений имеется одно от 9 июля сего года, в коем Никольский предлагает выдавать с нашей стороны пособия индийцам-паломникам в ответ на помощь, оказываемую будто бы англичанами нашим мусульманам с целью расположения их в пользу Англии. По поводу этого донесения управляющего консульством в Джедде Вашему Превосходительству угодно было спросить мое мнение секретным письмом от 15 сентября за № 709.
Чтобы выяснить надлежащим образом вопрос, почему индийские пароходные общества перевозят паломников из Джедды в Бомбей так дешево — по словам г. Никольского иногда всего за две рупии (1 р. 28 к.), — и чтобы определить предложения господина Никольского об английских интригах среди наших богомольцев основательно, я поручил моему агенту в Бомбее собрать по этому делу возможно подробные сведения. Оказалось, что правильное пароходное сообщение между Бомбеем и Джеддою поддерживается следующими тремя компаниями: Bombay & Persia Stream Navigation Co; Bombay S.N. Co. — владелец Хаджа Касым; Essaj Tajbhoy’s S.N. Co. Ни одна из этих компаний субсидий от государства не получает. Средняя плата за проезд на этих пароходах: 1-й класс — 150-175 рупий, 2-й класс — 100-80 рупий, 3-й класс — 80-70 рупий и на палубе — 50-25 рупий. Тарифы эти существуют, однако, лишь номинально, а на деле проездная плата все время колеблется в зависимости от количества пассажиров. Поименованные компании, как говорят, пришли уже давно к заключению, что совместное существование их немыслимо за недостаточностью работы, и потому между ними завязалась сильная конкуренция с целью вытеснения друг друга. Особенно конкурируют между собою последние две компании Bombay S.N. Со и Essaj Tajbhoy’s S.N. Со, которые будто бы действительно возят пассажиров иногда почти даром, лишь бы отбить их друг у друга и тем ускорить закрытие соперничающей компании.
Далее расследованием выяснено, что более или менее заметный наплыв среднеазиатских паломников в Бомбей наблюдался впервые в текущем году. Каких- либо цифровых данных моему агенту, к сожалению, не удалось добыть, но по тому, что ему пришлось слышать, он склонен думать, что таких паломников проследовало через Бомбей в оба конца едва ли более полутора или двух сотен, скорее даже много меньше этого, чем больше.
Со своей стороны я должен заметить, что мне лично пришлось теперь наблюдать наплыв русских паломников сюда впервые за мое пятилетнее пребывание в Индии, и притом, как уже сказано, только в первой половине года[3]. Являвшиеся ко мне паломники имели большей частью вид обнищалый, просили у меня пособий и ссуд на проезд до Пешевара, и на все расспросы мои ни один из них не показал, что ему была оказана какая-либо помощь со стороны агентов британского правительства в Джедде или бомбейских властей. Скорее, напротив, были жалобы со стороны некоторых паломников, отправляющихся в Мекку, на то, что бомбейская полиция не дает им разрешения на посадку на пароход, требуя, чтобы они предварительно предъявили билет на предстоящий или по возвращении из Мекки обратный проезд до Пешевара. По этим жалобам мне приходилось неоднократно сноситься со здешней полицией и объяснять последней, что паломники эти не намерены возвращаться сюда из Мекки, а имеют в виду вернуться по окончании хаджа на родину через Константинополь и Батум.
Наконец на мой запрос здешнему правительству о том, не намерено ли оно принять каких-либо мер к предотвращению наплыва сюда нежелательного нищенствующего элемента в лице таких среднеазиатских паломников, бомбейский секретариат[4] уведомил меня, что по проведенному тщательному расследованию такого наплыва вовсе не замечается и поэтому в принятии каких-либо мер не встречается надобности.
Сопоставляя все эти данные, я должен сказать, что не имею со своей стороны никаких оснований предполагать, что наши паломники-среднеазиатцы искусственно заманиваются сюда англичанами. Скорее склонен думать, что в основании этого несколько усиленного паломнического движения этим путем в текущем году лежат какие-либо другие причины, мне, однако, пока не известные.
Наилучшим средством к устранению этого нежелательного для нас явления было бы, как мне кажется, упорядочение хаджа с нашей стороны, о чем, по-видимому, уже давно ходатайствует наше консульство в Джедде. В частности, было бы, быть может, полезно требовать с наших паломников, при выдаче им заграничных паспортов, представление ими минимальной суммы на обратный проезд на родину через Батум или, еще проще, обратного билета перед посадкой на пароход, идущий в Джедду. Меру эту я, между прочим, предлагал г. Туркестанскому генерал-губернатору, но применение ее было признано невозможным за отсутствием соответствующего закона.
В заключение я должен заметить, что если мы, путем затраты небольшой суммы ежегодно, могли бы располагать в свою пользу хоть немногих индийских мусульман, то это несомненно желательно делать. Всякий «друг» среди населения мусульманской северной Индии может нам при случае оказаться весьма полезным, хотя бы только в виде распространителя слухов о доброте русского правительства к мусульманам. Но если мы будем помогать индийцам, пренебрегая по-прежнему собственными своими подданными, то мы этим едва ли поднимем свой престиж в мусульманском мире. Поэтому забота о собственных наших паломниках и об улучшении их положения несомненно должна стоять на первом месте.
С глубоким почтением и таковою же преданностью имею честь быть, Милостивый Государь, ваш покорный слуга
Клемм”[5].
В представленной телеграмме русский консул обозначил сразу несколько проблем, требующих решения. Во-первых вопрос санитарный – “принимая по пути подаяние не только деньгами, но и вещами, в том числе и старым платьем” паломники могут занести в российские пределы различные, весьма опасные заболевания – чуму, холеру и тому подобное. Далее, Клемм поднимал и вопросы разведки и контрразведки. Подданные Российской империи совершающие хадж, могут быть завербованы британскими спецслужбами – “подвергаются несомненно нежелательному для нас влиянию”, как сказано в телеграмме. И, наконец, допуск индийских паломников на российскую территорию, позволяет, провести вербовку уже российскими спецслужбами, ибо, как пишет Клемм, “всякий «друг» среди населения мусульманской северной Индии может нам при случае оказаться весьма полезным”.
Согласен с Клеммом был и русский консул в Джидде Циммерман[6]. В одном из своих донесений он писал: “Что касается до запрещения переезда нашим поклонникам через Индию, то я руководствовался следующими мотивами: 1) (…) правилами о паломничестве мусульман, находящимися ныне в полной силе и которые поэтому отпечатаны на всех паломнических книжках, ясно указаны пункты, через которые эти поклонники должны проходить при обратном их следовании из хаджа. Эти пункты для Черного моря — Феодосия и Батум, для Каспийского моря — Баку. На границе Закавказья с Персией и Турцией — Караурган, Джульфа и Худаферин, на границе Закаспийской области с Персией и Турцией (для поклонников из Мешхеда) — Гау-дан. Всякий другой путь признан незаконным и всякий поклонник, возвращающийся из Мекки (…) уклонившийся от исполнения изложенных в ст. 2, 3, и 6 помянутых правил предписаний, т.е. обошедший вышеупомянутые пункты, привлекается к уголовной ответственности за несоблюдение мер предосторожности против распространения прилипчивых и повальных болезней. (…) Отправляясь на Бомбей, поклонники никак не могут попасть ни в один из упомянутых пунктов. Последние лежат далеко в стороне от маршрута, который им в силу необходимости избрать, идя через Индию: Бомбей, Пешавар (по железной дороге), Хайберское ущелье, Дакка, Кабул, Баниан, Дендан-Шекан, Аму-Дарья, Шахребан, Шурат, Гисар, Гишлак, Урус, Самарканд.
Ввиду этого обстоятельства, а равно и моей обязанности как консула препятствовать всеми силами занесению чумной заразы в пределы империи, я и позволил себе считать незаконным этот путь, признанный при этом помимо меня и моими предшественниками за нежелательный и даже вредный как в санитарном, так равно и по крайней мере в одинаковой степени в административно-политическом отношениях, — а равно — не допускать поклонников им пользоваться”.
Думаю, российское правительство прислушалось к своим дипломатическим представителям на Востоке. Отношение к хаджу смягчается: снижается пошлина на получение заграничного паспорта, создаются временные правила для паломников мусульман, в которых указывается, что мусульманам выдаются паспорта особого образца, устанавливаются требования прохождения врачебно-санитарной очистки, за которые отвечают карантинные и врачебно-наблюдательные учреждения. Об этом, в частности, пишет русский посол в Стамбуле Николай Чарыков в 1911 году: «Наше правительство, как известно, относится далеко небезучастно к совершению хаджа не только нашими подданными, но и мусульманами прилегающих к России среднеазиатских государств, пользующихся русскими железными дорогами и пароходами для отправления в Мекку. Наше правительство заботится о безопасности, удобстве, дешевизне и санитарном обеспечении хаджа и с этой целью между прочим, организовало и допустило целую систему льготных пароходных сообщений через Константинополь при деятельном участии русских консульских учреждений»[7].
А Василия Оскаровича ждали другие, не менее важные дела.
В.ФЕТИСОВ
Продолжение следует
На заставке: Бомбейский порт, перевалочный пункт паломничества среднеазиатских мусульман. Рисунок неустановленного мастера.
[1] Джидда— город в западной части нынешней Саудовской Аравии. Второй по величине город в стране и её «экономическая столица», а также крупнейший город в административном округе Мекка. В указанное время входил в состав Османской империи. Консулом в Джидде в 1905-1907 гг. был Владимир Владимирович фон Циммерман
[2] Никольский Михаил Эрастович — секретарь консульства в Джидде.
[3] Документ конца XIX в. приводит следующие данные: «Число именно русско-подданных, ежегодно отправляющихся на поклонение, представляется при наличных условиях совершенно невозможным, так как преобладающее большинство из них идет без всяких паспортов, но по сведениям, имеющимся у местных консулов в Багдаде и Джедде, таковых насчитывается приблизительно не менее 18-25 тысяч, совершающих налагаемый на себя хадж по трем общепринятым направлениям
[4] Каждое из трех президентств (Калькуттское, Мадрасское и Бомбейское) имело свое правительство или секретариат, министры назывались секретарями.
[5] АВПРИ, ф. 147 Среднеазиатский стол, оп. 485, д. 932, л. 210-213
[6] Владимир Владимирович фон Циммерман (1855–?) — российский дипломат. Закончил факультет восточных языков Санкт-Петербургского университета (1875–1879). Клятву в «непринадлежности ни
к одной массонской ложе» и «клятвенное обещание на верность Государю Императору Российскому» принес в 1879 г.
[7] (РГИА). Ф. 821, Департамент духовных дел иностранных исповеданий МВД. Оп. 133. Ед. хр. 469. Лл. 293–302
