В отдел по факту кражи из кармана ежедневно обращаются семь-десять человек, в месяц — сотни. Но регистрировать воровство нам не дозволено, ибо этот вид преступления навсегда попадает в графу «Нераскрыто», и далее влияет на оперативные показатели РОВД. Вот и приходится сыщикам уговаривать потерпевших не писать заявление. Это на руку карманникам, ведь в таком случае милиция их не ищет.
Я знаю истинное количество пострадавших, а сколько людей в органы внутренних дел не заявляют, обнаружив исчезновение кошелька или порезанную сумку? Думаю, тут цифра тоже внушительная. Однако именно она даёт генералам возможность самоуспокоиться — нет человека, нет проблемы. Правда, реальное положение дел никто моим шефам не докладывает, так что активная фаза борьбы с ворьём, хотя его численность растёт день ото дня, наступит ещё не скоро.
Карманники делятся на «масти» в зависимости от специализации:
Бановой, банщик – вокзальный вор.
Барсеточник – вор, совершающий кражи из автомобилей.
Бачкист, съёмщик – совершающий кражи часов с рук и из карманов.
Вертильщик – совершающий кражи ручной клади.
Волынщик – вор, умышленно затевающий ссору с жертвой для облегчения кражи.
Гастролёр, залётный – выезжающий в другие города для совершения преступлений.
Глухарь – вор, обирающий пьяных.
Гонши – совершающие кражи в общественном транспорте.
Дербальщик, рвач – выхватывающий вещи из рук жертвы и срывающийся бегством.
Дубило – специализирующийся на кражах из хозяйственных сумок (самый презираемый среди карманников вор).
Дурковед – совершает кражи из дамских сумочек.
Кармен – воровка-цыганка.
Краснушник – совершающий кражи из товарных вагонов.
Крот, мышь – ворует в метро.
Маршрутник – совершает кражи в общественном транспорте.
Меняла – вор, совершающий кражи при размене крупных банкнот у кассы магазина.
Мойщик – использующий при карманной краже «мойку» (лезвие).
Муравей – вор-подросток.
Мурка – карманная воровка.
Подкладчик – совершающий кражи путем подмены чемодана.
Поездушник – совершает кражи из вагона и товарных поездов.
Писака, художник – 1. Вор, совершающий кражи путём разрезания одежды жертвы. 2. Вор высокой квалификации.
Писатель – вор, срезающий женские сумочки.
Посадчик – совершает кражи во время посадки пассажира в городской транспорт.
Рыбак – ворует на пляже.
Тырщик – вор, отвлекающий внимание жертвы.
Угловорот – совершающий кражи чемоданов на вокзалах и в поездах.
Щипач – карманный вор.
Вот сколько швали зарится на имущество честного работяги.
На днях в дверь моего кабинета кто-то постучал. Услышав «Открыто», — в неё пролезла черноволосая голова, которая молвила:
— Разрэшитэ захадыть?
— Входи, — бросил я.
На пороге комнаты вырос мужчина лет тридцати пяти. Крупный нос, усы, акцент указывали на его место жительства – Грузию.
— Чхеидзе… Малхаз, — представился он. – Я к вам сразу из аэропорта. У мэня возникла проблема.
— Садись, — я всегда беседовал с приезжими лично, — скинь пальто, шапку. Затем поговорим.
Пока Малхаз устраивался, многолетний опыт подсказывал мне, что он «навестил» меня по серьёзному делу. Кавказцы захаживают в милицию редко, а по пустякам – никогда.
Чхеидзе, с неотъемлемым грузинам темпераментом, уже тараторил:
— В Ташкенте я жил пять днэй. Позавчера улетел в Тбилиси, но сегодня вернулся назад. Если коммерсант бросил свои фирмы, не отдохнул, значит, в дорогу его позвало нечто сверхъестественное. В моём кармане лежат пятьсот зелёных, их отдам тому, кто мнэ паможет.
Я терпеливо молчал. Такой гость должен выговориться, прежде чем начнёт объяснять суть дела.
Малхаз трещал без остановки:
— Итак, всё по-порядку, иначе вы не уловите главное. В Ташкенте я содействовал моей сестре Нанни. Её муж умер, но перед смертью молил меня забрать его семью в Грузию… За пять днэй, что я обитал в городе, мнэ удалось сбыть авто зятя. Позавчера я улетел домой. Там отдал дэньги в руки жены, Тамары, и велел спрятать их как можно дальше — на эти средства Нанни хотела купить себе дом. Сам лёг на диван. Вдруг из дальней комнаты послышался крик: «Ой, мама, Малхаз заболел! Ой, дети, ваш папа заболе-ел». — Я рванул в гостиную. Увидев меня, жена стала выть ещё громче. К нам подошли встревоженный отец и мой сын, а Тамара кричала: «Ой горе, горе, Малхаз заболе-е-л!»
Хотя Чхеидзе говорил торопясь, волновался, его рассказ был понятен.
— Она обратилась к родне: «Муж дал мне семь тысяч долларов, просил их спрятать… Я пакет вскрыла, а там вот что, — и осыпала нас плотно уложенными листами бумаги. — Разве на это дом купишь? Ой заболел наш дорогой Малхаз, ой заболе-ел!». Так вот, Чхеидзе поклялся, что не вернётся в Грузию, пока не увидит артиста, заменившего дэньги на бумаги. Нэ разумею, где такое могло случиться. Баксы мнэ вручил хозяин комиссионки, других людей в магазине не было. Я сунул доллары во внутренний карман пальто, по дороге в аэропорт ни с кем не общался, ехал в такси. Итог …
Малхаз недоуменно развёл руки:
— Вы понимаете, что значит слово мужика? Поэтому тот, кто мнэ укажет ловкача, сумевшего провести столь тонкую комбинацию, получит награду, а сейчас давай, дарагой, выпьем.
Гость раскрыл портфель и мгновенно уставил дастархан бутылками коньяка, пучками зелени, мандаринами.
Едва я сказал, что в кабинете спиртное не пью, Малхаз воскликнул:
— Согласен, тут нельзя! Поедем в рэсторан. Там и обсудим мой головняк.
— Хорошо, только оставь портфель здесь…
— Нэт, нэт, портфель мнэ нужен, — засуетился Чхеидзе.
После недолгих препираний, я всё же затащил его в милицейский буфет и угостил обалденно вкусным антрекотом.
Малхаз вместо коньяка пил чай:
— Ладно, вечером моя очередь. Однако помните, уважающий себя грузин кефир не пьёт, — и хлопнул по портфелю.
Диалог мы продолжили в кабинете.
— Где ты купил авиабилет? – меня интересовали подробности нахождения Малхаза в Ташкенте.
— В кассе аэропорта. У окна людей не было, кроме двух женщин. Они спорили, кого-то ругали и уступили мне свою очередь.
-Таможенник доллары пересчитывал?
— Нет.
— Почему?
— Там пашет мой земляк. Лейтенант эскортировал мэня до трапа самолёта.
Наша беседа заканчивалась.
— Езжай в гостиницу, отдохни, — я пожал гостю руку, — встретимся утром.
Оставшись один, я задумался. Мне карманники высокого класса были известны. Одного из них, по кличке Цыпа, виртуозно совавшего в карман терпилы на место денег бумагу, зарезали вчера, но щипач мог выкинуть финт перед смертью. Такое погоняло (прозвище – жарг. прим. авт.) юноша получил в детстве за сходство с цыплёнком: у него была маленькая голова, худая шея, длинный нос. Отец мальчика, факир местного цирка, приобщил сына к малодоходному ремеслу, однако парня семейное дело не интересовало, его тянуло на волю, в компанию сверстников. Тринадцатилетний отрок выждал удобный момент, накалякал родителю записку и покинул отчий дом. Сначала юнец прибился к шайке малолетних воров, года три лазил по чужим карманам, затем сплотил пять таких разрозненных групп и стал величаться «пахан».
Дети тырили на ярмарке, рынке, автовокзале, набирая в день сотню кошельков. Недорослей милиция ловила, но численность «муравьёв» не уменьшалась, ибо уголовная ответственность за этот вид преступления наступала с шестнадцатилетнего возраста.
Однажды Цыпу вызвали на воровской сходняк, где ему криминальный авторитет Рамис поставил условие: или мы тебя убьём, или веди свою бригаду под мою «крышу». Несмотря на молодость, пахан разумел серьёзность угрозы и ответил согласием.
Без крупной добычи Цыпа к хозяину не возвращался. Рамис всячески его поощрял: малый модно одевался, ужинал в ресторане, содержал персонального шофёра. Для милиции парень оставался не уловим. Особым чутьём щипач всегда усекал «хвост» и вовремя менял маршрут. Так длилось несколько лет, но случилось то, что должно было когда-то произойти: Цыпа влюбился, и теперь все свободные минуты посвящал своей Диане.
По законам клана вор не имеет права копить деньги, ввиду этого весь свой «заработок» юнец тратил на прихоти невесты – дарил ей платья и ювелирные изделия. Наличные быстро таяли, и тут встал извечный вопрос, где взять бабло? Цыпа мыслил неделю, но найти новый источник дохода не мог, и в итоге стал утаивать предназначенные для «общака» деньги (общак — воровская касса, прим. авт.), первые дни немного, потом всё больше и больше.
Мотив увеличения расходов парня авторитет, естественно, вычислил. Он ему напомнил, что утаивание бабла называется «крысятничество», оно карается люто.
Три месяца спустя щипача вновь предупредили, а вскоре, жестоко избив, потребовали встречи с Дианой завязать — вор не должен иметь семью.
Цыпа кумекал несколько дней и надумал выйти из клана, о чём объявил Рамису. Тот нахмурил брови: «Я такие дела не решаю. Соберём сходняк».
Никогда в истории криминала сходка не дозволяла вору покинуть «артель». Зная это, влюблённый спрятался за городом, на даче брата Дианы.
Ослушавшийся вердикта авторитета подлежит суровому наказанию — лидеры шайки рубили инакомыслие на корню, чтобы сохранить свои традиции, особенно последнее время, когда устои клана стали гнить. Тем не менее, несмотря на мордование, люди бросали преступное занятие, вкладывали деньги в строительство магазина, кафе, развлекательные комплексы. Эта тенденция набирала обороты.
Воры собрались на сходку повторно и, недолго думая, приговорили беглеца к смерти. Чтобы его найти, Рамис избрал элементарный путь — установил слежку за Дианой. В итоге, Цыпу зарезали недалеко от места, где он проводил свои медовые дни.
Я перелопатил свой архив, но даже не наметил щипача, который ворует интересующим меня способом. «Кто?» — дать мне ответ мог лишь Рамис, и я подумывал вызвать его на беседу. Начальник угрозыска редко идёт столь непопулярным путём. За многолетнюю практику эта идея меня осенила впервые, поэтому я сомневался, будет ли результат исчерпывающим. Однако мой расчёт базировался на элементарном выводе: Рамис не захочет конфликтовать с нами, особенно сейчас, когда мы ищем убийц Цыпы среди его людей. Если авторитет укажет человека, заменившего деньги на бумагу, то исполнителю наказание не грозит. Кража считается раскрытой при задержании карманника с поличным, то есть непосредственно в момент совершения преступления, при этом кошелёк должен находиться в руке вора. Данный факт удостоверяют свидетели и сам терпила. Этот «секрет» знает любой урка.
Я вызвал опера и велел ему найти Рамиса.
На улице моросил снег, но было тепло, градусов тринадцать. Рамис демонстративно приковылял пешком, хотя мог воспользоваться собственным авто. Глаза урки выдавали напряжение: что задумал шеф угрозыска? Неизвестность всегда как минимум тягостна.
Я не стал тратить время на посторонние темы и задал вопрос:
— Кто?..
Мне Рамис был давно известен, он это понимал. Человек, слово которого для блатных закон, не может быть глупым: авторитет говорил на всех среднеазиатских языках, играл на флейте, умножал трёхзначные цифры без калькулятора. Мы последний раз встречались лет семь назад. Тогда щипач выглядел здоровяком и весил килограммов под сто, а сейчас напротив меня потел хилый мужик — две судимости и десять лет лагерного «турне» оставили след, вор болел туберкулёзом.
— Кто? – повторил я.
Рамис анализировал ситуацию мгновенно. Его личной безопасности угрозы не существовало, но дать абстрактный ответ он не мог, ведь, ясное дело, мент «порожняковый базар» не потерпит.
— Виновного вы увидите здесь через час. Однако у меня просьба: как только этот кадр вернёт баксы, не задерживайте его. Даю слово, накосячивший впредь щипать не будет.
— Ты мне условие не диктуй, — я покрыл рецидивиста матом, — эта тварь должна стоять возле РОВД в семь утра.
Я приехал в отдел на рассвете. Вдоль здания уже «курсировал» Чхеидзе.
Мы неторопливо шли по коридору. В вестибюле людей не было, только какая-то старуха разглядывала стенд «Наши ветераны». Эта женщина пронзила меня взглядом и последовала за нами.
Известную воровку я, естественно, узнал. По моим данным Ильвире исполнилось семьдесят пять. Жила она далеко за городом, поэтому моих ребят не интересовала.
Ильвира шарила по чужим карманам с детства, но в милицейские сети не попадала и, соответственно, наказание не отбывала. Биографию воровки я помнил: сразу после рождения мать оставила её на берегу канала. Ребёнка нашли милосердные люди и сдали в приют. Затем сироту воспитывал детский дом. В пятнадцать лет девочка перемахнула через невысокий забор и оттуда сбежала. Ильвира ночевала в грязном склепе, собирала подаяния. Но в один ненастный день перед ней вырос могучий старик. Он взял христарадницу за руку и привёл в своё жильё. Барак имел пять комнат, населённых малолетками. Они ходили вокруг манекенов, обшаривая их карманы. Эльвира мигом поняла, как надо тащить бумажник, передавать его своим кентам, а самой теряться в уличной толпе. Она встала в эту живую цепь, и с тех пор ничем другим больше не занималась.
Едва мы вошли в кабинет, бабуля сказала:
— Можно я поговорю с этим фраером наедине?
Уловив мой кивок, Малхаз направился следом за ней.
Парочка отсутствовала десять минут.
— Фраер баксы не терял, — мурка вернулась разгневанная, — дозвольте мне уйти. Тут благородной женщине делать нечего.
Финт Ильвиры я конечно же уловил, а Малхаз недоумевал:
— Что за странная бабка здэсь сидела?
— Сними пальто, — невпопад ответил я, — в кабинете жарко.
Чхеидзе расстегнул пуговицы и… стал колотить себя в грудь.
— Мои дэньги! – заорал он и вытащил из кармана лист газеты. На нём лежала пачка долларов. — Как они сюда попали?
— Эту женщину ты когда-то видел, но сейчас её не узнал.
— Не видел, нэт, клянусь! — ревел гость.
— Вспомни авиакассы. Там две бабули уступили тебе свою очередь.
Малхаз открыл рот и долго не мог произнести ни слова.
Георгий Лахтер (Мирвали Гулямов)
Ташкент — февраль, 1993 год
