Путь к славе через трупы. Из дневника начальника уголовного розыска

            Старик плакал навзрыд. Крупные слёзы, стекая по усам, капали на лацкан его плаща. Дед забыл о сжатом в руке носовом платке и смахивал их тыльной стороной кулака.

           Я понимал состояние этого человека. Семь месяцев назад была убита его дочь, танцовщица и исполнительница восточных песен. Преступление оставалось нераскрытым. Я знакомил родителей потерпевшей с материалами уголовного дела, но отец девушки неизменно выражал недовольство и скептически высказывался в адрес милиции: «Меня не интересует эта макулатура. Наша родня хочет видеть убийц, а следствие топчется на месте, прикрывая свою беспомощность бумагой!»
            Дед, конечно, был прав. Его грыз элементарный вопрос, кто тот мерзавец, лишивший ненаглядную дочь жизни? Неизвестность не давала ему покоя ни днем ни ночью. Первые месяцы он терпеливо глядел на телефон, надеясь, что опера вот-вот позвонят, и истерзывающее ожидание закончится. Но пролетели весенние дни, лето и осень — утешительная весть не поступала.
            Я налил старику бокал воды:
            — Что привело вас ко мне в столь поздний час?
            Пока Талгат Ибрагимович пил и дрожащей рукой мял папиросу, я вспомнил обстоятельства нашей первой встречи: в марте он позвонил дежурному РОВД и, срывающимся на крик голосом, сообщил, что убита его дочь Венера Рубинова.
               Я и мои сотрудники рванули в указанный адрес. Дом, в котором жила потерпевшая, считался элитным. В нём квартиры имели огромный зал,  широкие коридоры, две лоджии. Такую роскошь Венера приобрела без напряга. Она успешно выступала в концертных залах республики или танцевала на свадьбах. Её грациозные движения и неповторимая красота, подчёркнутая браслетами, перстнями, переливающимися нарядами, нравились людям. Они зазывали Венеру на торжества и платили ей бешеные деньги. Но несмотря на умопомрачительный тариф, женщина расписывала график концертов на месяцы вперёд.
           Последнее время Рубинова жила в квартире одна. Так уж случилось  — её четырехлетнюю дочь Урсулу воспитывала бабушка. А муж Венеры, известный генетик, не выдержав частых «отлучек» супруги, подал заявление на развод, и осел в доме своего папы. Правда, столь весомое решение учёный принял не сразу. За несколько дней до развода он поставил женщине условие: «Что тебе важнее, танцы, наша дочь или я? Выбирай!» — «Конечно же ты и Урсула, — ответила Венера, – но подумай, твоего заработка нам хватает лишь на неделю. Сейчас у меня есть возможность сколотить капитал и обеспечить будущее дочери … Месяцев через шесть я открою студию народного творчества и смогу находиться рядом с вами». — Эти аргументы в очередной раз успокоили мужа, тем не менее он поступил по-своему.

           В то мартовское утро наша спецгруппа поднялась на второй этаж. Из-за неплотно прикрытой двери квартиры слышался плач. Мы вошли в набитый статуэтками коридор, и увидели мужчин и женщин. «Отец, брат и дядя Венеры, — автоматически заметил я. — Справа мать, сестрёнка и тётя». Люди стояли над трупом, не зная, что в таком случае нужно делать.
           — Пройдите все на лестничную площадку, — распорядился криминалист, — нам надо осмотреть помещение.

              Лишь только дверь хлопнула, спец высказал своё мнение:
            — Убийц было двое или трое. Один из них душил Венеру, второй — нанёс ей ножевое ранение. Застывшая на полу кровь говорит мне, говорит …  смерть наступила часов пятнадцать назад… А сейчас нужно найти хотя бы палец преступника.
              — Действуй, — кивнул я, и стал рисовать схему жилища Венеры.
            Веши Рубиновой злодеи не тронули, но в спальне разбросали её одежду — платья, халат, костюмы валялись грудой, закрывая проход от  тахты к окнам. Я не раз видал места, в которых бандиты ограничивали свой поиск, например, гостиной. Это значило, они нашли то, что искали, как правило, ценности и деньги.
             — Позови сестру Венеры, — сказал я инспектору, — выясни, какие предметы украдены.
               Прижав ладонь к щеке, в зал ступила девушка. Лейтенант её подбодрил:
             — Входи, Гюзель. Тебе мы хотим задать вопрос.
             — Слушаю, — чуть слышно выдохнула она.
             — Чтобы найти преступника, нам надо знать, какие ценности похищены, — стал объяснять опер, — глянь вокруг, скажи, чего в квартире недостаёт.

              — В шкафу лежала сумка, набитая ювелирными изделиями. Её на месте нет, — не раздумывая, прошептала юница.
              — Что конкретно в ней было?               —    

               Венера зарабатывала много денег, и каждый месяц покупала серьги, кольца, диадемы, поэтому перечислить содержимое сумки я не могу … Ещё исчезли уникальные вазы, — Гюзель вытянула из-под книги лист бумаги, — тут хранится эскиз … Вот массивная чаша, её диаметр пятьдесят два сантиметра. Отлита из платины в форме раскрытого тюльпана. Цветок окантован синим жемчугом. Вторая – конфетница … усыпана бриллиантами. Но на вещи мой папа внимания не обращает, главное, ироды оставили в живых дочь Венеры.
            Лейтенант напряг слух:
             — Извини, я не расслышал главное.
             —  Моя племянница осталась жива, — повторила Гюзель, — она залезла под кровать. Злодеи тратить на неё время не стали.
               Я недоумённо переспросил:
              — В момент убийства девочка находилась в квартире?
               — Да .., — звучал ответ, — однако раньше Урсула этих людей не видела.
              «Это и спасло ребёнка от смерти, — подумал я, — головорезы наведали квартиру впервые, и рассчитывают впредь здесь не светиться».
                 С тех пор пролетело семь месяцев. И вот сейчас, глотая табачный дым, отец Венеры сидел в моем кабинете.                

                Он ткнул окурок в пепельницу:
               — Малютка опознала бандита. Вам надо лишь его задержать.
               — Ах вот как! – воскликнул я, хотя информацию всерьёз не принял. Временами родственники потерпевших вели дознание самолично, и осаждали меня требованием арестовать того или иного человека, по их мнению, совершившего данное преступление. Наша проверка указанные факты не подтверждала. – Где Урсула встретила бандита?
                   Старик нервно заёрзал.
                  — Она никого не встречала … увидела мерзавца и хныкнула: «… дядя бил маму… тогда… дома… когда её хоронили».
                   — С кем ребёнок гулял, кому эти слова адресованы? Наверное …
                   Вконец расстроенный мужчина не дал мне договорить:
                   — О Господи, неужели не понятно? Ребёнок сказал: «Дядя бил маму … когда её хоронили».
                   — Вы всё изложили исчерпывающе, — я сделал вид будто согласен с его аргументами, — но мне хочется уяснить, где они беседовали, и кто Венеру бил.
                   Дед утёр вспотевший лоб, шею, грудь.
             — Память меня подводит. Разве мы об инструментальном ансамбле не говорили?
             — Не произнесли ни слова …
              — Тогда начнём всё заново..,  – Талгат Ибрагимович выпятил губу, — ах да… эти месяцы мы не включали телевизор. Сегодня жена захотела послушать новости … Затем центральный канал транслировал какое-то шоу … Вдруг конферансье объявил выступление ансамбля «Неон», и на сцене появились двадцатилетние юноши … Они пели о любви, белокурых волосах, яркой луне . Каждого артиста мы хорошо знали, потому что в составе именно этого ансамбля Венера ездила на гастроли. Оператор показывал солистов  крупным планом, вместе и порознь. Ребята вкладывали в песню свой задор, шарм, демонстрировали пластику. В общем, хотели запомниться капризным московским зрителям… Урсула сидела, прижавшись к груди бабули. Когда экран заслонило лицо гитариста, девочка внятно сказала: «он бил маму… тогда… дома…».  Уверяю вас, кроха не ошиблась. Венера человек осторожный, и не впускала в квартиру малознакомых людей. Артисты нагрянули к ней 8 Марта якобы поздравить с праздником, а дальше … мерзавцы её …

                Утром я изложил оперативникам версию отца Рубиновой. Выслушав меня, майор Керболаев предложил уточнить дату возвращения артистов в город.
                 — Мой товарищ назначен шефом отдела Министерства культуры, — вспомнил он. — Александр наверняка знает номер авиарейса.
                 Я сунул ему телефон:
                 — Звони.
                 Сыщик достал блокнот и, не глядя в него, набрал номер.
                 — Хитяев. Слушаю, — басом ответил аппарат.
                 — Привет высокому начальству! Как себя чувствуешь на новом месте, — весело спросил майор.
                 — Сразу навалилась куча экстренных дел, — мужчина вздохнул, — и все ждут моё решение. 
                 — Знаю, времени у тебя в обрез, поэтому спрашиваю с ходу: когда нам ждать группу «Неон»? Мы встретим ансамбль, цветы готовы.
                  Несколько секунд Александр не отзывался, раздумывая, не язвит ли опер. Затем добродушно молвил:
                   — Свою миссию парни выполнили – россияне покорены, так что днём, в аэропорту, министерство вручит артистам награды.
                  — Ещё меня интересует, какие приблизительно суммы тратят музыканты, чтобы попасть на сцены такого уровня?
                   — Почему приблизительно, — басил Хитяев, — точный расход ни для кого не секрет. Артисты умоляли одного бизнесмена спонсировать турне, и называли цифру двадцать тысяч. Зелёных, естественно. Из них семь — на авиабилеты, жильё в гостинице, новые костюмы. Остальные деньги раздают московским чинушам, от которых зависит дать или нет согласие на дебют.
              — Кто финансировал группу! — баснословно крупная  «ставка» удивила майора.
              — Желающих платить не нашлось, — отчеканил Александр.

                  Я вошёл в кабинет начальника милиции, чтобы доложить ему последние новости, касающиеся ансамбля «Неон».
                   Полковник был не в духе. Он выслушал меня и забрюзжал:
                  — Что конкретно ты предъявишь артистам? Мы не располагаем ни единой зацепкой. Вот когда у нас появятся улики — драгоценности Рубиновой, тогда и будем считать версию Талгата достоверной.

             Инспектора сидели над длинным перечнем сокровищ  Рубиновой.
              — Скупщики столько золота не возьмут. Где же нам его искать? – нервничал мой заместитель.
              Я обвёл моих подчинённых взглядом.
              — Мы должны эти ценности найти. Завтра в аэропорт набегут поклонницы ансамбля. Пусть Гюзель глянет на них, встретит друзей Венеры, послушает сплетни. В брехне, возможно, есть доля правды.

             Жизнь в аэропорту не затихала ни днем ни ночью. Таксисты, цветочники, встречающие и провожающие – эта масса людей непрерывно кочевала с места на место. Издали я выделил молодёжь, стоявшую около газетного киоска.
               Мой домысел Гюзель подтвердила:
              — Они встречают «Неон».
             Мы неторопливо закружили по образовавшимся лабиринтам. Час назад я проинструктировал мою спутницу, поэтому она рассматривала фанатов ансамбля, не привлекая к себе лишних взоров.
             — Ах, — вырвалось из её груди. Юница сжала мне локоть, — доведите меня до скамьи … Иначе упаду.
              Гюзель едва держалась на ногах.
             — Вон та … блондинка в свитере. Ближе  бы посмотреть … нет … не уверена… ой, прибыл рейс из Москвы.
              Суета вокруг замерла, и на площади воцарилась напряжённая тишина. Через пять секунд, уловив информацию диктора, толпа хлынула занимать места возле центрального выхода.
               Мы вклинились в круг поклонниц артистов. Гюзель прильнула к блондинке, и пожирала глазами болтавшиеся в её ушах серьги.            
             — Это серьги сестры, — задыхаясь от волнения, шепнула она.

             — Ошибка …
             — Исключается. В подвески вставлен фамильный бриллиант.
                Я подал знак милиционеру и велел ему пригласить девушку в свой служебный кабинет.

                Троих артистов – Пинхасова, Кораллова и Атаметова сыщики арестовали одновременно. Мы допросили Пинхасова первым. Ещё накануне его любовница-блондинка сказала мне, что он подарил ей серьги 8 Марта. Гитарист уловил обоснованность моих подозрений. Юноша трясся от страха, пил воду, костерил своих друзей:
            — Они … они её убили. Я не хотел … я лишь искал ценности.

            Под натиском улик Атаметов тоже покаялся, однако называл организатором преступления то Кораллова, то Пинхасова, а себе отводил второстепенную роль. Иначе протекал допрос Кораллова. Он, читая показания товарищей, отвергал обвинение в свой адрес и удивленно вскидывал брови.
             На свои места всё расставила очная ставка. Когда мы закончили сыпать вопросы, смиренно сидевший Пинхасов вскочил, схватил с подоконника цветок и со словами: «Ты хотел славы! Вот тебе аплодисменты», — ударил Кораллова горшком по темени. Затем боксёрским ударом отправил его под стол.

            Что ж, закономерный финал и достойная награда. Тут комментарии ни к чему.
 

Георгий Лахтер (Мирвали Гулямов)

Ташкент —  ноябрь, 1990 г.