В редакцию пришло письмо от независимого эксперта Равшана Усманова, в котором он критически относится к статье экономического обозревателя Абдуллы Абдукадирова «Основные проблемы развития экономики Узбекистана и как их решить — мнение эксперта», опубликованной  на сайте kun.uz 12.06.2020 года .  С некоторыми  положениями статьи Равшан Усманов выражает несогласие и даёт свою оценку.

Первое, что на себя обращает внимание — странно читать в настоящее время утверждение про «отсутствие многовариантности идей развития экономики, борьбы разных концепций и подходов к управлению экономикой». Да, в былые годы все так и было: «узбекская модель», «импортозамещение» являлись догмами и в национальном мэйстриме медиапространства никто с этим не спорил.

Но уже в 2017 году начались бурные дебаты о том, насколько стоит либерализировать экономику, насколько надо поддерживать национальный бизнес, стоит ли продолжать проводить политику жесткого протекционизма. Начали выставляться проекты концепций и стратегий реформ по тем или иным направлениям развития и отраслям для всеобщего обсуждения.

Длительное обсуждение налоговой реформы привлекло широкое внимание и в результате широкой дискуссии первоначальный проект дважды претерпевал значительные изменения. Государственная политика, к примеру, в области улучшения уровня и качества жизни населения в регионах, решение правительства открыть экономику для международного сообщества, иллюстрирует многовариантность идей экономического развития.

То есть в настоящее время уже рассматриваются новые варианты и выбираются оптимальные решения, учитывающие как общественное мнение, так и критерии «эффективности экономической политики», навязанными международными финансовыми институтами» (так было сформулировано автором). Вот только в этой цитате более корректно заменить слово «навязанными» на слово «рекомендуемые», так как ничего негативного в учете рекомендаций, выработанных на основе изучения многих стран мира за десятилетия, нет. Следовательно, утверждение автора об отсутствии многовариантности идей не имеет фактического смысла

Управление экономикой

Автор пишет, что в управлении экономикой все еще преобладает «ручной подход, вместо серьезной работы над отраслевыми балансами производства и потребления, инструментами моделирования влияния различных решений на все отрасли экономики и жизнедеятельности». В чем он бесспорно прав, так это в том, что «ручной подход» действительно преобладал в течение длительного времени до начала нового этапа реформ. А вот то что делается в этом направлении в последнее время, он упускает из виду.  За последние 3 года управление экономикой в Узбекистане значительно либерализовано, приняты ряд нормативно-правовых актов, где либерализация экономики и системы государственного управления определяются одним из главных приоритетных направлений. В частности, к ним относятся Указы Президента Республики Узбекистан от 07.02.2017 № УП-4947 «О стратегии действий по дальнейшему развитию Республики Узбекистан» и от 08.09.2017 № УП-5185 «Об утверждении концепции административной реформы в Республике Узбекистан».

Что же касается вопросов работы над отраслевыми балансами и инструментами моделирования, которой по мнению автора никто серьезно не занимается, то министерства и соответствующие организации переходят к анализу на основе фактических данных в процессе принятия решений. Например, Центральный банк Узбекистана начал использовать систему прогнозирования (Forecasting and Policy Analysis System) для анализа денежно-кредитной политики. В Центре экономических исследований и реформ разрабатываются макроэкономические модели, такие как the Computable General Equilibrium, Quarterly Projection Model, Input-Output Matrix.

Далее автор указывает, Министерство экономического развития и сокращения бедности «должно играть роль координатора всей экономической политики», но это и так предусмотрено соответствующими принятыми нормативными актами, которыми четко определены функции и задачи министерства, а также подведомственных ему организаций.

Интересно звучит фраза «ЦБ очень не по душе тот факт, что огромные ресурсы выделяются на развитие экономики и, в конечном итоге, товарная обеспеченность этих ресурсов (внутреннее совокупное предложение) со стороны бенефициаров этих средств неясна». Но доводы автора о недовольстве ЦБ относительно принимаемых решений для стимулирования экономического развития не имеют никаких фактических обоснований. ЦБ в качестве регулятора проводит свою политику в зависимости от экономической ситуации и публикует свои отчеты для общественности, где подробно изложены принимаемые ЦБ меры и полученные результаты. Согласно отчетам ЦБ по сей день, в Узбекистане не наблюдается кризисные всплески в монетарной политике. Кроме того, относительно свободы деятельности ЦБ, его функции и задачи определены в статье 3 Закона РУз «О Центральном Банке Республики Узбекистан».

Автор пишет, что «в результате разнонаправленности политики МЭРСБ, МФ — с одной стороны, и ЦБ с другой» централизованные государственные инвестиции получает преимущественно крупный бизнес, а малый и средний бизнес «остается без контрактов». Приводимые автором доводы не имеют оснований так как: во-первых, не прослеживается связь между разнонаправленностью политики МЭРСБ, МФ и ЦБ с низким уровнем вовлечения малого и среднего бизнеса в централизованные инвестиции со стороны государства. При этом стоит иметь ввиду, что вне зависимости от действий вышеуказанных ведомств, крупные предприятия имеют финансово-экономическое преимущество по сравнению с субъектами МСБ в освоении инвестиций. Во-вторых, действия МЭРСБ, МФ и ЦБ нельзя назвать разнонаправленными, учитывая тот факт, что все они осуществляют свою деятельность скоординированно.

Призывая «добиться переориентации политики всех ветвей экономической политики в стране на цели восстановления экономики, количественного стимулирования роста экономики, вливания существенного государственного капитала в рынок», автор тут же утверждает, что «цели типа «таргетирования инфляции», «регулирования денежной массы» должны отойти на второй план». По этому поводу можно сделать следующие существенные замечания.

Во-первых, в теории антиинфляционная политика и стимулирование экономического роста не являются взаимоисключающими действиями. Во-вторых, высокая инфляция рассматривается всеми ведущими экономистами не менее важной проблемой, чем экономический рост.  В-третьих, необдуманная «накачка» экономики деньгами, предоставление бизнесу дешевых кредитов всегда создаёт противоречие между экономическим ростом и борьбой с инфляцией. Вместе с тем, надо учесть, что инфляция контролируется не только таргетированием – необходимо также добиться чёткой дисциплины и в государственных, и в частных финансах.

Автор указывает на «недостаточное понимание реальных проблем бизнеса и «державное» мышление многих чиновников». В принципе, подобное положение дел существовало в прошлые годы и местами сохраняется до сих пор. Но за последние годы было многое для решения этой проблемы.  Для изучение насущных проблем населения, в том числе и бизнеса, с целью их решения во всех городах и районах Узбекистана организованы «Народные приемные» Президента Республики Узбекистан. Также в каждом регионе созданы Приемные Премьер-министра Республики Узбекистан по рассмотрению обращений предпринимателей. Эти механизмы помогают чиновникам лучше понимать проблемы бизнеса и совместно работать над решением имеющихся проблем.

Инвестиции

Автор считает, что в деле «активного привлечения инвестиций в отрасли экономики и регионы, мы существенно вперед не продвинулись», противореча при этом самому себе, приведя следующий факт. «За последние 3 года (2017-2019 гг.) инвестиции в основной капитал в стране составили 386,3 трлн сумов, что в 2,9 раза больше такого же показателя за предыдущие 3 года. Основная масса этих инвестиций была произведена за счет централизованных инвестиций».

Но здесь стоит автора несколько поправить. Во первых, за последние 3 года инвестиции в основной капитал, составили по данным Госкомстата, не 386,3 трлн, а 357,9 трлн. сумов. А во вторых, утверждение автора, о том, что централизованные инвестиции превалируют в общем объеме инвестиций неверно, так как, общий объем нецентрализованных инвестиций за последние 3 года больше, чем централизованных в 2,6 раза, кроме того, их объем оставался выше уровня централизованных инвестиций в каждом отдельно взятом году.

Неверно и то, что «в экономике не накоплен необходимый объем капитала, достаточный для осуществления хотя бы 25 процентами субъектов предпринимательства расширенного воспроизводства». На самом деле в 2019 г., 30% инвестиций в основной капитал составили средства предприятий и средства населения. По данным на 1 января 2020 г. количество частных предприятий было равно 90 тыс., а удельный вес малого предпринимательства в ВВП страны в 2018 и 2019 гг. составлял 60,4% и 56,5% соответственно.

Вызывает сомнение и следующее утверждение автора. «У МСБ одна надежда – кредитные ставки будут гораздо ниже средней нормы прибыльности в промышленности в 15% годовых и тогда появится стимул инвестировать и повышать техническое оснащение производства». На самом деле, снижение процентной ставки является одной из переменных в инвестиционной модели МСБ. Более того, МСБ учитывают не только номинальную процентную ставку, но и реальную процентную ставку и стоимость обеспечения, необходимого для получения кредита (% от суммы кредита), и другие факторы

Автор предлагает выработать целенаправленную политику стимулирования инвестиционной активности малого и среднего бизнеса. Однако, политика стимулирования инвестиционной активности малого и среднего бизнеса уже давно сформирована. Летом прошлого года принята программа «Каждая семья — предприниматель» с целью создания для каждой семьи условий для занятия предпринимательской деятельностью. А в мае этого года постановлением президента для реализации этой программы банкам выделены средства в объеме 100 млн. долл.

 Сельское хозяйство

Вызывает вопросы и видение автором сельскохозяйственных реформ. «За последние годы многие тысячи гектаров земли переобустроены под производство овощей, фруктов и разного рода технических культур. Но насколько промышленность Узбекистана ориентирована на переработку сельхозпродукции, производимой в Узбекистане и на экспорт уже переработанной продукции?».

Надо полагать, что автор имеет ввиду сокращение посевов хлопка в пользу других культур, в частности, продовольственных. Не стоит забывать, что в предыдущие годы, когда фермеров заставляли сажать хлопок, они сами стремились к выращиванию фруктов и овощей, приносящих им большую прибыль, нередко идя при этом на нарушения.

Переобустройство земель под производство овощей и фруктов было связано с тем, что производство продукции плодоовощеводства является более прибыльным бизнесом. Именно исходя из этого в октябре прошлого года была утверждена Стратегия развития сельского хозяйства Республики Узбекистан на 2020 — 2030 годы», нацеленная на налаживание производства продукции с высокой добавленной стоимостью в отрасли плодоовощеводства и виноградарства.

Параллельно в течение последних лет предпринимаются меры по увеличению производственного потенциала в сфере переработки сельскохозяйственной продукции. Именно с этой целью создаются кластеры, в которых организационно выращивание сельхозпродукции совмещается с ее углубленной переработкой.  Благодаря динамичному проведению реформ в этом секторе сегодня более 80 видов сельскохозяйственной продукции, производимой в республике, экспортируется в 66 стран мира и даже в условиях коронавирусных ограничений наблюдается рост экспорта узбекской плодоовощной продукции.

Промышленность

В качестве одной из самых важных проблем экономики автор называет «существование огромного государственного сектора экономики, где современные корпоративные принципы управления и гласность не привита и происходит открытое хищение государственных активов». Можно согласиться с тем, что в государственный сектор экономики необходимо сокращать. Также ни у кого не вызывает возражений тезис о том, что нужно развивать корпоративные принципы управления предприятиями. С тезисом о необходимости обеспечения прозрачности деятельности государственных крупных компаний также никто не спорит. Более того, необходимо обеспечить прозрачность работы органов государственной власти и управления всех уровней. Это обозначено в стратегии действий по дальнейшему развитию страны на 2017-2021 годы.

Однако, высказывания автора о том, что появляются частные структуры, которые пользуясь влиянием на власть, «монополизируют отдельные виды деятельности», без приведения каких-либо конкретных фактов, цифр и лиц, причастных к этому, не убедительны. Столь же абсурдно звучит суждение о существовании некой группы могущественных бенефициаров-заговорщиков, заинтересованных в консервации предприятий, и, сознательно препятствующих развитию ключевых отраслей экономики. Не понятно, по каким признакам автор подметил «отчуждение государственной собственности в пользу аффилированных с властями влиятельным структурам» и «сложность социально-политической обстановки». Человек, называющий себя «экономическим обозревателем», наверное, должен быть несколько более академичен в своих суждениях, обосновывать их на логике и конкретных фактах, а не на сомнениях, догадках, и озарениях.

В связи с обозначенной выше проблемой автор призывает «приостановить приватизацию государственной собственности, передачу активов в оперативное управление иностранным инвесторам в условиях отсутствия реальных иностранных институциональных инвесторов». Предложение автора о необходимости приостановки приватизации государственных предприятий в условиях «охватившей весь мир неопределенности» и отсутствия по этой причине реальных инвесторов звучит как тавтология, потому как, и так понятно, что невозможно приватизировать предприятия при отсутствии инвесторов.

Бедность

Автор пишет, что «количество людей, доходы которых были ниже установленного Министерством экономического развития и сокращения бедности порога бедности в 1,7 доллара в день в конце 2019 года оценивалось в 5-6 млн человек». Количество людей, нуждающихся в социальной помощи, действительно превышает 5-6 млн. человек. Но высказывание о том, что Министерством экономического развития и сокращения бедности в конце 2019 года установлен порог бедности в 1,7 доллара в день не имеет никаких подтверждающих обоснований. На сегодняшний день при определении уровня бедности применяется критерий, основанный на расчете килокалорий, а разработка методологии определения порога бедности, соответствующей новым международным стандартам, возложена на Министерство экономического развития и сокращения бедности. Ее внедрение будет осуществляться в 2021 году.

 Автор утверждает, что в связи с COVID-19 «количество бедных сегодня при самых консервативных наших экспертных расчетах составит не менее 10 млн человек». Эта цифра ничем не обоснована и вызывает очень большие сомнения.  Автор сам утверждает, что в Указе Президента от 18 мая 2020 года дополнительно предусмотрено увеличение количество получателей пособий на 10 процентов.  Автор беспокоится, что «увеличивающаяся в масштабах бедность все больше будет отбирать ресурсы государственного бюджета». В условиях пандемии бюджетные расходы увеличились во всех странах мира и Узбекистан здесь не исключение. Но автор не учитывает, что именно предпринимаемые меры социальной поддержки ограничивают, возможность расширения бедности, как и то, что уже принимаются оперативные решения, направленные на рост доходов бюджета и оптимизацию бюджетных расходов. Так что эта проблема находится в процессе решения.

Благодаря принятым антикризисным мерам, предусматривающим выделение дополнительных средств из государственного бюджета, Узбекистан смог сдержать резкий всплеск роста количества бедных. Здесь стоит добавить, что достигнутые результаты Узбекистана по смягчению негативных последствий COVID-19 на социально-экономическое положение страны благоприятно оцениваются международными организациями.

Не актуальные предложения

Отдельно стоит сказать о предложениях по экономической политике приведенных в этой статье.

Так, автор предлагает «выработать цельную программу обеспечения занятости по стране в разрезе регионов». Это предложение не является новым. Программы обеспечения занятости в разрезе регионов принимаются ежегодно. В частности в государственной программе на 2020 год и в принятых антикризисных программах предусмотрены ряд мер по созданию новых рабочих мест с разбивкой по регионам.

Автор также предлагает «пересмотреть генеральные планы развития городов» и считает, что «необходимо развивать сельские населенные пункты в соответствии со стандартами инфраструктурного обеспечения».  Эти предложения также не несут с собой новизны, так как правительством за последние 2-3 года принят ряд нормативно-правовых актов по реализации аналогичных предложений и ответственными органами власти проводятся соответствующие работы в данном направлении.

В заключение стоит сказать, что автор считает, что за последние три года «в деле сокращения присутствия государства в экономике, защиты прав собственников, развития малого бизнеса, сбалансированного социально-экономического развития регионов, районов и городов, активного привлечения инвестиций в отрасли экономики и регионы, мы существенно вперед не продвинулись».  Если бы речь шла о предшествующих трех годах, то эта оценка не вызывала бы недоумения. Перечисленные автором направления последние три года находились в центре внимания правительства, по ним принимались многочисленные решения, кстати, положительно оцениваемые международными организациями. Статистические данные последних лет также указывают на серьезные положительные изменения в этих направлениях. И все эти изменения не получили никакого освещения в данной статье. Поэтому складывается впечатление, что автор в последние годы не особо следил за тем, что происходило в экономической жизни республики, а также не уделяет достаточно пристального внимания тому, что происходит сейчас.