Всю свою жизнь Римма Николаевна Волкова простодушно считала себя газетчиком. До сих пор говорит: «Газета – самое упоительное дело!..». Даже слово «публицист» применяет к себе с некоторым смущением. На нее это похоже: сомневаться в себе до последней минуты, выверять в своих прекрасных текстах каждую «блошку», позвонить глубокой ночью: «Слушай, ты уверена, что у меня там правильно стоит тире, может лучше точку, а следующее предложение – с новой строки?». А потом, когда публикация выходит и вызывает единодушные восхищенные отклики, да не рядовых читателей – журналистов, литераторов, филологов! – принимать эти восторги с нескрываемым детским удовольствием, но и чуть удивленно – правда, что ли, так хорошо написала?.. И потом признаться со своей чудесной улыбкой: «Вообще-то… мне и самой нравится».
Мы познакомились в 1996-м, разница в возрасте – тридцать лет. Как же мне называть новую знакомую, если не Риммой Николаевной? Только вот… почему она едва приметно вздрагивает, когда я обращаюсь к ней, как велит приличие, по имени-отчеству? И почему, едва сведя знакомство, уже хочется звать ее совсем иначе? Так, как называют эту женщину непобедимого обаяния абсолютно все вокруг и как, видимо, привыкла она сама: Рэмой, Рэмочкой… Нет, правда, – когда она смотрит на тебя и вот так доверчиво и лукаво улыбается… ну просто невозможно иначе! Когда-то, по советской моде 30-х годов, папа нарек ее Рэмирой, что означало, представьте, – «Революция, Электрификация, Мир». К счастью, Рэмиру умная мама довольно быстро переименовала в Римму, но сокращение от глубоко революционного имени осталось, – может быть, как раз затем, чтобы всю жизнь любимую всеми Рэмочку называли именно и только так?..
Она осталась ею и теперь, прожив долгую и красивую жизнь, о которой есть что вспомнить и рассказать. И она рассказывает.
Очерки Риммы Волковой, начинавшей свою журналистскую карьеру юным корреспондентом-внештатником «Правды Востока» и закончившей главным редактором трехъязычного журнала, – в сущности, вовсе не ставят себе каких-то глобальных задач. Описывают, кажется, всего лишь частные человеческие отношения. Рассказ «о себе», да. Как у всех мемуаристов. Но в гораздо большей степени – «о времени». Потому что рождается из этих очерков многоцветная картина существования русскоязычной журналистики, да и в целом нравов творческой интеллигенции Узбекистана на протяжении более полувека. Полувека жизни, расцвета и иссякания исчезнувшей ныне страны… И эти кусочки живой жизни, пропущенные через горячее сердце отзывчивого и талантливого человека, – самое драгоценное в этой книге. А еще – личность самого автора: человека той, прежней, почти уже утраченной культуры…
(…Идем вместе на кладбище, спрашиваю ее: «Рэмочка, зачем так много цветов?» – «Так ведь и могил много. Кроме Кости, надо и Сашу Файнберга проведать, и Танечку Есенину, и Александра Николаевича Волкова навестить…». Я киваю, соглашаясь, и думаю: вот человек, рядом с которым, наверно, люди могут быть только настоящими, а отношения – по-чеховски красивыми…)
Многие из тех, кому посвящены ее воспоминания, уже при жизни стали людьми-легендами. И вот теперь, уйдя, заслужили последнюю почесть – о них написала «газетчик», а на деле – прекрасный мастер очерка, самого, как известно, «литературного» жанра в журналистике, Римма Волкова. Поэты Александр Файнберг и Зульфия; писатели Аман Мухтар и Константин Волков; Татьяна Сергеевна Есенина, дочь великого поэта; замечательный певец Коркмас Мухитдинов и поколение узбекистанских фронтовиков – вот кто предстает героями этой книги, написанной пером одаренного литератора и освещенной благородством верного друга. Книги, автора которой один ташкентский поэт именует не иначе как вдовствующей императрицей узбекистанской журналистики…
«По праву любви» – так называется очерк, посвященный народному поэту Узбекистана Александру Файнбергу. И «право» здесь – слово очень важное, уместное, простите за каламбур – правомочное. Римма Николаевна Волкова имеет право писать о Файнберге и многих других замечательных людях, потому что не только хорошо знала их, а со многими дружила, но и была для них – порой младшим, но достойным собеседником. Имеет она право и судить о них настолько, чтобы назвать, например, свой рассказ об Амане Мухтаре так тепло и трогательно: «Пристанище любви – в сердце поэта». Кому, как не ей, всё знать о любви, ведь многие годы, с первой встречи с ее незабвенным Костей – Константином Петровичем Волковым, – любовь осеняла их своим крылом, навсегда осветив жизнь и этих двоих, и всех, кто попадал в их орбиту. Константин Волков был не только хорошим писателем и человеком высокой души. Он еще оказался мудрым прозорливцем, потому что сумел выбрать себе, по известному выражению, «образцовую будущую вдову»…
И вот теперь подлинным «пристанищем любви» стала книга Риммы Волковой. Книга-память, книга-свидетельство. Так же исполненная нежности, как собственное ее сердце, в котором находится место для всех. Нежностью к ушедшим друзьям, значительным, красивым людям, светится каждая строчка этих удивительной теплоты воспоминаний. Воспоминаний о том, чем сегодня уже некому поделиться, кроме нее…
«Вспомните, ребята, вспомните, ребята,
это только мы видали с вами…»
«Скоро, кроме нас, уже не будет никого,
кто вместе с ними видел первую тревогу…»
Эти строчки Дмитрия Сухарева звучат в рассказе об одном из героев книги, – но, может быть, старейший журналист республики Римма Волкова бессознательно сказала здесь и о себе?..
Все последние годы каждый новый очерк, эссе, статья Риммы Николаевны рождались на моих глазах. Спорные строчки обсуждались по телефону, тексты пересылались для редактуры и вычитки… Поэтому «биографию» этой книги знаю, если можно так выразиться, «изнутри». И могу сказать с полной убежденностью: все, созданное пером Риммы Волковой, непреложно опровергает обывательскую «аксиому» – о переходе количества в качество. Ту самую, которую Борхес мимоходом сформулировал так: «Обилие портретов актрисы заставило считать ее красивой». К счастью, творчество – единственная сфера, где принцип перерастания количества в качество не работает. Можно неутомимо и обильно писать (вопрос – как); нетрудно в наше время снижения планок и дефицита профессионализма и много печататься. Увы, этого еще недостаточно, чтобы с полным правом именовать себя писателем, поэтом, публицистом. Но можно, оказывается, и иначе: так и не освоить «науку» самопиара, публиковаться редко, писать трудно, мучаясь над каждым абзацем, но – писать как Римма Волкова!..
«…Сотрудницы журнала, где я тогда работала, издавали свои статьи сборниками, позже вступали с этими книжками в Союз писателей. И мне советовали – неси в издательство, у тебя уже накопилось на книжку, можно издать и на русском, и на узбекском языках. Я отмахивалась: да ладно! Сколько еще напишу, будет из чего выбрать. Ох, расточительность молодости! Ни одного сборника так и не издала…»
И все-таки он есть теперь – сборник очерков Риммы Волковой, пусть и пришедший к читателю спустя много лет. «Чем продолжительней молчанье, тем удивительнее речь»… И нам сегодня, в немилостивом двадцать первом веке, дано прикоснуться к подлинному сокровищу – памяти человека, без которого беднее было бы культурное и духовное пространство Ташкента второй половины века двадцатого. К великодушным и щедрым воспоминаниям Риммы Николаевны Волковой. Которую, благодаря счастливому подарку судьбы, уже много лет называю моей дорогой Рэмочкой. По праву любви.
Лейла ШАХНАЗАРОВА.
На главном фото: Римма, тогда еще Бабкина, на балконе редакции газеты «Правда Востока». 7 ноября 1953 года.
Какие потрясающие у Вас тексты. Только читать их-уже школа высокого мастерства. Спасибо за Ваше творчество. Что Вы есть.
Благодарю!