Как мало мы знаем о людях, ученых, археологах, геологах, географах, исследователях нашего края. А ведь благодаря им совершены географические и археологические открытия, благодаря им мы имеем представление о жизни и быте наших предков, благодаря им сохраняется история о людях и событиях, а наши познания становятся шире и богаче.
Узнать историю об одном из таких людей, внёсшего вклад в археологию и этнографию Туркестанского края, посчастливилось в сентябре прошлого года, когда в Ташкенте проходила Неделя культурного наследия и V Конгресс Всемирного общества по изучению, сохранению и популяризации культурного наследия Узбекистана.
В рамках Недели состоялось небольшое событие — фотовыставка археолога, исследователя культуры Средней Азии Леона Семёновича Барщевского. Выставка была приурочена к выходу в свет книги-альбома из серии «Культурное наследие Узбекистана в собраниях мира» о наследии Узбекистана в музеях Польши.
В этом томе есть раздел, посвященный фотографиям Леона Барщевского, которые были сделаны им в Средней Азии. Именно эти уникальные снимки составили экспозицию выставки.
На выставке познакомился с правнуком Леона Барщевского Игорем Строецким, который пытается вернуть миру память о своем забытом предке и специально приехал на выставку, привезя с собой богатый фотоматериал о жизни прадеда в Бухарском эмирате.
(Игорь Строецкий — автор книги «Путешествия Леона Барщевского по Средней Азии XIX века Утрацоны Свят», генеалогический энтузиаст, журналист. Он с энтузиазмом восстанавливает память о своих выдающихся предках. Является автором многочисленных статей о знаменитых фотографиях Самарканда, каталогов, сопровождающих выставки и обширной статьи в биографическом словаре. Он также является автором и инициатором многих выставок, посвященных вышеупомянутым предкам, представленных в музеях и культурных учреждениях по всей Польше. Часто читает лекции и дает интервью о достижениях своей семьи и ценности генеалогических исследований. Был удостоен наград за свою общественную деятельность (в том числе в 2012 году он получил премию Людомира Бенедиктовича, а в 2014 году — премию «Złoty Liść» на Национальном фестивале ретро-песни им. М. Фогга).
В качестве презента он преподнес сувенирные спички, иллюстрированные черно-белыми фотографиями. Удивило и заинтересовало то, что фотографии и описание касалось истории Средней Азии, в частности, Самарканда. Откуда в Польше появились уникальные, и по сути, редкие фотографии о Туркестанском крае?
В ходе краткой встречи он сказал, что автор этих фотографий — это его прадед Леон Барщевский и поведал историю, как он оказался на окраинах российской империи, как жил и чем занимался в далёком от родины Туркестанском крае.
— Леон стал сиротой в подростковом возрасте. К сожалению, этот фрагмент семейной саги очень непонятен, — рассказывал Игорь Строецкий. — Известно, что его родители, Шимон и Аделаида в девичестве Новицка, жили в Лещево возле Сувалок, которое им пришлось покинуть, вероятно, в результате репрессий после событий Весны народов 1848 года.
Леон родился годом позже, 20 февраля 1849 года в Варшаве, где на некоторое время остановились Барщевские. Вскоре они выехали на Украину, в город Белая Церковь, в 70 км от Киева. Когда они умерли, Мария Кострич, старшая сестра, которая жила с мужем в Черкассах, хотела позаботиться о несовершеннолетнем брате, но ей не разрешили это сделать.
Леон с младшим братом Влодзимежом были помещены под государственную «опеку» в школу-интернат, а обучение продолжилось в кадетском училище в Киеве.
Во времена разделов, когда Польша исчезла с карты Европы, обучение в русской школе было единственным способом получить соответствующий уровень образования.
Сразу после завершения обучения Барщевский был направлен на службу в Херсонскую губернию и Бессарабию (ныне часть Молдовы и Украины).
Служба пошла ему на пользу. В пехотном полку он изучил портняжное дело, изготовление обуви, столярное дело, кулинарию и даже основы медицины. Также он овладел немецким и французским языками, постигал секреты фотографии под руководством Миколая Осипова.
Однако его разностороння натура и любознательность требовала большего, он всерьез увлекся археологией и геологией. Возможно он хотел этого с детства, с того момента, как обнаружил терракотового идола на берегу Днестра и задумался о его происхождении. Яркое воображение часто сбивало его с толку, но по-другому быть не могло, ведь никто из окружающих не мог ответить на вопросы о прошлом? А вопросов становилось все больше и больше. Как и открытия — вскоре появились глиняные кувшины, миски и другие выкопанные из земли предметы.
Барщевский продолжает заниматься самообразованием. В армии его коллеги тратят деньги на алкоголь и женщин, а он — на научные книги. И вот наступил март 1876 года, и 27-летний Леон смутно представляет себе, как будет выглядеть его следующая жизнь. Высокий, широкоплечий, с сократовским лбом и проницательным взглядом новоиспеченный офицер царской армии отправляется со своим отрядом к первому форпосту — в Бухарский эмират.
Расположенный в Средней Азии, между двумя могучими реками Амударья и Сырдарья, эмират только недавно стал протекторатом России. Леон сам напросился, чтобы его назначили в эту миссию, и он полон энтузиазма.
Он видит себя путешественником, исследователем территории, по которым сотни лет назад двигались армии Александра Македонского, Чингисхана и Тамерлана. Восток конца XIX века все еще похож на чистую страницу, и он запишет это каллиграфическим почерком.
Долгий путь проходит через плодородные волжские черноземы, которые сменяются степями и переходят в пустыни. Ветер раздувает песок, который проникает сквозь одежду, попадает в воду и еду. Но для молодого Леона эти неудобства ничто по сравнению с очарованием меняющихся пейзажей.
Путешествовать по необжитым районам, где на реках нет мостов, отсутствуют дороги, довольно непросто. Меняется не только пейзаж, но и люди. На его долгом пути встречаются представители разных народностей, чей язык, обычаи и одежда сильно отличаются от всего, что он видел до сих пор.
Через 8 месяцев и тысячи километров наконец-то он добрался до места назначения. Это Самарканд. В течение последующих 20 лет город будет домом Леона Барщевского и базой для его путешествий вглубь Азии. Какое впечатление город произвёл на него? Судя по всему, огромное.
На своём пути ему пришлось повидать Самару, Оренбург, Казалинск, Ташкент и другие города, но ни один из этих городов не мог сравниться с жемчужиной Востока, одним из старейших городов мира, современником Рима.
Самарканд, далекий и экзотический, вызывал ассоциации с караванами на Шелковом пути, останавливающихся здесь на ночлег. Многие путешественники описывали его великолепные сады и дворцы, мечети и базары. Он олицетворял оазис цивилизации и красоты на карте неизведанного Востока.
Мечтал ли Леон Барщевский об эпохальных открытиях? О своём имени, записанным в анналах? Наверное, на первый вопрос он ответил бы «да». На второй, с врожденной скромностью он сказал бы: «не обязательно».
За годы, проведённые в Средней Азии, Леон сделает не менее 3500 фотографий. Они станут крупнейшим архивом, документирующим жизнь жителей Туркестанского края в то время. К сожалению, сегодня черно-белые фотографии разбросаны по разным учреждениям и частным лицам, не всегда осознающих их историческую ценность. «Большая их часть, запертая в сыром гараже, не занесенная в каталог и недоступная, просто приходит в негодность», — сетует Игорь Строецкий.
Оригинальные рассказы Барщевского также не сохранились до наших дней. Те, что можно прочитать в иллюстрированном еженедельнике «Вокруг света» за 1902 год, были записаны из его заметок двоюродным дедом Витольдом.
Оказывается, Леон также обладал писательским талантом. Он представил свои впечатления от поездки красочным языком, полным местных фраз и ситуационного юмора. Благодаря ему мы узнаем об условиях, в которых жили таджики и узбеки, какой была их жизнь и в повседневной жизни и в праздничные дни.
Приехав в Самарканд, он даже не подозревал, что останется здесь на целых 20 лет. За эти годы он совершил 23 экспедиции в малоизученные районы Средней Азии. К сожалению, до наших дней не сохранились источники, позволяющие воссоздать все его маршруты. За эти годы он совершил экспедиции на территориях Бухарского эмирата, Бадахшанского ханства или Дарваза. Районы, где побывал Леон Барщевский, в настоящее время в основном находятся в пределах современных границ республик Узбекистана и Таджикистана, а также Туркменистана, Кыргызстана и Афганистана.
Самарканд, расположенный на равнине в Зарафшанском оазисе, и окружённый с трех сторон хребтами Гиссарских, Туркестанских и Зарафшанских гор, влюбил в себя с первого взгляда.
И Барщевский будет помнить эти горы на всю оставшуюся жизнь и считать их самыми красивыми в мире. Его исследованиям способствует работа в топографическом батальоне, куда он направляется вскоре после прибытия. Его задача — идентифицировать новые присоединенные к России территории, находить и наносить на карту дороги, полезные для армии, а также искать лучшие связи с основными городами соседних стран, таких как Афганистан, Индия и Китай.
Проходя службу в армии, Леон Барщевский также преследует исследовательские цели. В своем дневнике он пишет: «Я должен познакомиться с этими горами, я должен лишить их сокровищ и заставить гигантов служить человеку».
И кажется, природа ему открывается. В последующие годы он находит месторождения бирюзы, графита, граната, горного хрусталя, железной руды, свинца, серебра, каменного угля, золота и сырой нефти.
Сообщения доходят до военного командования в Москве, а через них — до ученых. Со временем последние начинают приезжать в Самарканд и участвовать в экспедициях Барщевского.
Часто он отправляется в путь один или только в компании таджика Якуба Измаилджанова, которого путешественник ранее исцелял от ран, полученных в перестрелке с российской армией. С этого момента у Барщевского появился верный друг и соратник по экспедиции. На фотографиях изображен человечек на фоне огромных водопадов, шатких мостиков из веток, нависающих над пропастями, с которых иногда падали груженые животные.
Его очаровывают великие горные ледники. (Им он посвятит несколько экспедиций, фотографии которых принесут ему золотую медаль на выставке 1895 года в Париже).
Одна из экспедиций в Гиссаро-Алайские горы чуть не заканчивается трагедией. Барщевский хочет пересечь вершину ледника верхом. В тумане лошадь спотыкается и … вместе с всадником падает в пропасть. Друзья начинают поиски, но терпят неудачу. К счастью, пастухи находят раненого исследователя и отвозят его в деревню, где он лечится неделями.
1880 год для Барщевского стал исключительным и, вероятно, одним из самых счастливых в его жизни. В Самарканде он встречает Ирену Недовецкую, которая приехала вслед за своим братом после его переселения из Сибири.
Нежная и хорошенькая девушка будоражит сознание одинокого солдата. Они женятся, воспользовавшись тем, что в городе появился католический священник (он приезжал в Самарканд с пастырской службой раз в пять лет).
Леон, чтобы не расставаться с женой, на год бросает экспедиции. Он внимательный и заботливый. Семейная пара переезжает в новый, просторный дом. В последующие годы его комнаты заполнятся пятью детьми.
Фотографии зафиксировали его семью на пикниках, на экскурсии. К сожалению, идиллия длится недолго — Ирена умирает через 10 лет.
В течение 20 лет результатами 23 его экспедиций по Средней Азии, стали открытие древнего Самарканда, описание народов, населявших эту территорию, и обнаружение ценных месторождений полезных ископаемых. Жалко, что об этих открытиях никто не вспоминает. Жалко, что мало кто о них даже слышал.
Его завораживают народы земель Средней Азии. Леон изучает их с любопытством этнографа. Благодаря любопытству к людям, толерантности и доброжелательному отношению к местным жителям он быстро завоевал доверие и уважение местных жителей, записывал местные легенды и поверья. У него к тому же проявились способности дипломата. Такой подход снискал ему уважение и доверие простых людей, которых он тоже стал иначе воспринимать. Нередко он был первым европейцем, которого видели местные жители.
К ним он относился с большим уважением: «Мой продолжительный контакт с полудикими обитателями научил меня многому. Как ложно и плохо мы судим об этих бедных людях. Чаще всего мы сами являемся причиной недопонимания между нами и ними. (…). В течение девятнадцати лет я крутился среди них и не могу найти ни одного примера их предполагаемой животности, о которой так страстно и смело пишут разные путешественники».
Он быстро осваивает их речь, частый гость в горных поселениях, свидетель на свадьбах и других торжествах. Некоторые считают его святым, потому что он выполняет в их присутствии различные «трюки».
Особенно интригуют те, которые сделаны с использованием загадочного черного ящика. Вот почему туземцы так жаждут позировать для фото, и спустя более ста лет мы видим, как пашут, охотятся с соколом или юноши в женских костюмах, с макияжем на бритых лицах, исполняют женские танцы.
Во время экспедиции путешественника сопровождал фотоаппарат. Благодаря тому, что он запечатлел на стеклянных негативах, сегодня мы можем полюбоваться пейзажами и архитектурой Бухарского эмирата, образами местных жителей, увидеть их деятельность и повседневную жизнь. В кадре он сохранил множество портретов мужчин в ярких костюмах, жанровых сценах и уникальных образах женщин.
Фотографии Леона Барщевского были оценены и замечены — они были отмечены золотыми медалями на фотовыставках в 1895 году в Париже и в 1901 году в Варшаве. В наше время его бы назвали мастером репортажной фотографии. Коллекция фотографий путешественника — единственная иконографическая документация такого типа в Польше о Средней Азии конца XIX века. Подписи к фотографиям, являются оригинальными сохранившимися комментариями самого Леона Барщевского.
Многие объекты происходят из мест, открытие которых должно сделать имя Барщевского известным во всех энциклопедиях.
Однажды в городе Шахрисабз Леон Барщевский замечает, что мальчики указывают камнями на глиняный сосуд, похожий на очень старый. Он спрашивает, где они их взяли, и они приводят его к холму. Так он добирается до руин города Афрасиаб или древнего Самарканда, но об этом не узнает до конца своей жизни. Он считает, что наткнулся на остатки центра поселения, который процветал при Александре Македонском, но был захвачен и разрушен монголами.
Достаточно нескольких движений лопатой, чтобы при дневном свете можно было увидеть фрагменты посуды, глиняные статуи и большую серебряную шкатулку с женскими украшениями: жемчужное ожерелье, золотые серьги с бирюзой и жемчугом, золотой браслет.
Барщевский подозревает, что дом, в котором он нашел ценные вещи, принадлежал богатому купцу. Как и положено археологу, прежде чем продолжить свои исследования, он просматривает исторические источники, доступные на месте, а также привозит литературу из Санкт-Петербурга. Затем он приступает ко второму этапу работ, обнаруживает находки. Ему удается раскопать несколько домов, улиц и предметов, которые могут быть даже до нашей эры!
Барщевский также составляет план обнаруженного города, справедливо полагая, что то, что было идентифицировано, является лишь его небольшой частью. В то же время он отправляет отчет о раскопках своему непосредственному начальству, а также в Москву и Санкт-Петербург, но не получает ответа.
Проявляют повышенный интерес французские ученые, когда им сообщают об открытии. Без промедления ученые из Гренобля приезжают в Самарканд. Они просматривают коллекцию Барщевского и решают купить коллекцию находок и начать собственное исследование в этом городе. Они получают разрешение вывозить сокровища у властей, но именно здесь сам Барщевский стоит на пути, отказываясь продавать всю коллекцию.
Тщательные археологические исследования Афрасиаба, говорящие о том, что это древний Самарканд, проводились только в советское время 1960-1970-е гг. К сожалению, ни в одной научной публикации того периода имя Барщевского не упоминается. Может быть, потому, что следовало бы признать, что именно этот поляк является его первооткрывателем?
«Люди, работающие на науку, склонны грешить отсутствием практичности в жизни. В этом отношении я не исключение». Так он написал в своем дневнике. За 20 лет интенсивных поисков и разведок Леон Барщевский открыл множество бесценных залежей полезных ископаемых, которые принесли богатство многим, но не ему самому. Однако в знак признания его заслуг он был принят в члены Русского географического общества в Санкт-Петербурге и Российского общества геолого-ботанической акклиматизации в Москве.
Он также получил ценные награды, в том числе Золотую Звезду Эмира Бухары. Затем последовало повышение до подполковника и обещание дальнейшей карьеры при условии … обращения в православие. Царским властям, сделавшим ему это предложение, он ответил: я не согласен. Я поляк и останусь католиком. Принимая такое решение, знал ли Барщевский о его последствиях? Что его отзовут из Самарканда и отправят служить в Красныставский пехотный полк в Седльцы (1897 г.), и на этом исследования, с таким энтузиазмом проводившиеся в течение многих лет, закончатся?
«Седльце не превратилась в тихую гавань. — Семья Барщевских воспринималась как иностранная в основном из-за сильного русского акцента, хотя они хорошо говорили по-польски», — поясняет Игорь Строецкий. – «Кроме того, сам подполковник раскрыл себя Седльце, когда, уезжая на русско-японскую войну (1904–1905), произнес пламенную речь на вокзале о том, как его долг военного — выполнять приказ командиров» — добавляет Строецкий.
Здесь же Барщевский основал Школу экономики для девочек, правда в начале учебного года пришли только 16 из 200 зарегистрированных ранее девочек. Позже, высокий уровень образования привлек более широкую группу заинтересованных людей.
Девочки могли воспользоваться хорошо оборудованной биологической и географической лабораторией и знаниями самого Барщевского, который вместе с ними совершал различные авантюры, путешествуя в Альпах. Конечно, они не могли заменить ему азиатские экспедиции. Глядя на местные ледники, он с тоской писал: «Мои мысли устремляются к моим любимым азиатским ледникам. Красивее нигде нет. Мечтаю еще раз побывать на этих чудесных гигантах». К сожалению, эти мечты не сбылись. Ошибочно обвиненный в присвоении военного имущества во время русско-японской войны, он покончил с собой. Ему был 61 год.
М.ДЖАНГИРОВ, фото автора и из архива Игоря Строецкого
Встреча с Игорем Строецким была недолгой, и он не успел многое рассказать о своём предке, но подсказал, где можно найти его более подробные рассказы. И в данном материале использована информация из следующих источников:
National geographic Polska: https://www.national-geographic.pl/artykul/leon-barszczewski-samarkanda-1876-1897
Ownetic/news: https://ownetic.com/news/2018/08/27/podroze-leon-barszczewski-warsztaty-kultury-lublin/
Ещё несколько фотографий из архива Игоря Строецкого
Лев (Леон) Барщевский (в ранних биографических документах — Борщевский) действительно замечательный исследователь Русского Туркестана. К сожалению, заметка изобилует неточностями и слабой дисциплиной повествования.
Автор книги о Барщевском — Строжецкий. Мытарства Барщевского в ранние годы можно поставить под вопрос, так как он происходил из дворян Киевской губернии и для него были открыты все возможности по получению образования в Российской империи. Кадетского училища в Киеве не существовало. Барщевский обучался во Владимирской Киевской военной гимназии. Далее. У автора — «Сразу после завершения обучения Барщевский был направлен на службу в Херсонскую губернию». Здесь неточность — после окончания военной гимназии Барщевский поступил во 2-е военное Константиновское училище, затем был переведен юнкером в 55-й пехотный Подольский полк, из которого был командирован в Одесское пехотное юнкерское училище, и только по окончанию последнего был снова выпущен в полк в офицерском чине. Немецким и французским языками Барщевский овладел не в полку, а в военной гимназии, военном и юнкерском училищах, программы которых подразумевали изучение этих языков. Утвержение автора — «В армии его коллеги тратят деньги на алкоголь и женщин» — огульно и указывает на слабое представление об устоях и быте русской императорской армии. В марте 1876 г. Барщевский не являлся «новоиспеченным офицером», т. к. к этому времени уже почти 10 лет имел офицерский чин. Барщевский в 1876 г. был переведен во вновь сформированный Самаркандский местный батальон, а не в Бухарский эмират. И произошло это не в марте, а в мае 1876 г. Утверждение автора, что Барщевский добирался до Самарканда 8 месяцев также не соответствует действительности. В реальности, добрался он очень быстро — командирован 9 мая, прибыл к батальону 20 мая 1876. Неизвестно, на чем основывается утверждение автора о том, что в период службы в Туркестане Барщевский «совершил 23 экспедиции». Официально Барщевский совершил две исследовательские поездки: для рекогносцировки перевала Сия-кух (1894) и принял участие в экспедиции В. И. Липского для изучения Гиссарского хребта (1896). Барщевский никогда не «работал в топографическом батальоне» ни по факту своей служебной карьеры, ни по тому обстоятельству, что такого фантастического подразделения не существовало в русской императорской армии. Утверждение автора об открытии Барщевским в Туркестане месторождений чуть ли не всей таблицы Менделеева также следует отнести к избыточной фантазии. «Военное командование», если автор имеет в виду военное министерство, находилось не в Москве, а в Петербурге. Барщевский не мог вести официальных раскопок на городище Афрасиаба. История этих раскопок, как и имена участников, достаточно хорошо известны. Относительно продажи коллекции древностей Барщевского. Не упоминается, что часть предметов он пожертвовал в Самаркандский музей, а другую часть предложил приобрести властям Самаркандской области за умеренную цену (1800 руб.), и только после отказа последних предложил остаток коллекции французскому коммерсанту и коллекционеру Манжини. Утверждение автора о том, что «к сожалению, ни в одной научной публикации того периода имя Барщевского не упоминается», также не соответствует действительности. Имя Барщевского было известно в России, он являлся действительным членом Императорского Русского географического общества, делал в обществе сообщения о своих исследованиях. Об этом сообщалось и в официальных изданиях общества. Замечательный отзыв о работах Барщевского в экспедиции 1896 г. содержится в отчете Липского (Горная Бухара. Результаты трёхлетных путешествий в 1896, 1897 и 1899 году. Ч. I-III. СПб, 1902, 1905). Утверждение автора о том, что русские власти сделали Барщевскому предложение перейти в православие также является очевидной выдумкой, точнее, перепевом с некоторых несерьезных польских изданий. В русской императоской армии служили и делали успешную карьеру тысячи офицеров римско-католического вероисповедания, и случаи подобных предложений со стороны командования о смене религии неизвестны. Никто Барщевского не «отзывал» из Самарканда. Перевод в 177-й пехотный резервный Красноставский полк был связан с открывшейся в полку вакансией командира батальона, т. е. долности выше той, на которой Барщевский был в Самарканде. Это было повышение по службе и Барщевский с готовностью принял предложение. Одновременно с переводом Барщевский был повышен в чине (подполковник). Барщевский был заинтересован в таком переводе, посклольку полк входил в состав Варшавского военного округа. На момент самоубийства Барщевскому было 60 лет.
Остается сожалеть, что столь хорошее дело, как статья о жизни и деятельности Л. С. Барщевского явилась в итоге смесью некомпетентности, фантазий и непроверенных сведений.
P. S. Исправление приведенных автором сведений осуществлено на основе полного послужного списка и пенсионного дела Л. С. Барщевского из фондов РГВИА.
Обновленная версия
Лев (Леон) Барщевский (в ранних биографических документах — Борщевский) действительно замечательный исследователь Русского Туркестана. К сожалению, заметка изобилует неточностями и слабой дисциплиной повествования.
Автор книги о Барщевском — Строжецкий. Мытарства Барщевского в ранние годы можно поставить под вопрос, так как он происходил из дворян Киевской губернии и для него были открыты все возможности по получению образования в Российской империи. Кадетского училища в Киеве не существовало. Барщевский обучался во Владимирской Киевской военной гимназии. Далее. У автора — «Сразу после завершения обучения Барщевский был направлен на службу в Херсонскую губернию». Здесь неточность — после окончания военной гимназии Барщевский поступил во 2-е военное Константиновское училище, затем был переведен юнкером в 55-й пехотный Подольский полк, из которого был командирован в Одесское пехотное юнкерское училище, и только по окончанию последнего был снова выпущен в полк в офицерском чине. Немецким и французским языками Барщевский овладел не в полку, а в военной гимназии, военном и юнкерском училищах, программы которых подразумевали изучение этих языков. Утверждение автора — «В армии его коллеги тратят деньги на алкоголь и женщин» — огульно и указывает на слабое представление об устоях и быте русской императорской армии. В марте 1876 г. Барщевский не являлся «новоиспеченным офицером», т. к. к этому времени уже почти 10 лет имел офицерский чин. Барщевский в 1876 г. был переведен во вновь сформированный Самаркандский местный батальон, а не в Бухарский эмират. И произошло это не в марте, а в мае 1876 г. Утверждение автора, что Барщевский добирался до Самарканда 8 месяцев также не соответствует действительности. В реальности, добрался он очень быстро — командирован 9 мая, прибыл к батальону 20 мая 1876. Неизвестно, на чем основывается утверждение автора о том, что в период службы в Туркестане Барщевский «совершил 23 экспедиции». Официально Барщевский совершил две исследовательские поездки: для рекогносцировки перевала Сия-кух (1894) и принял участие в экспедиции В. И. Липского для изучения Гиссарского хребта (1896). Барщевский никогда не «работал в топографическом батальоне» ни по факту своей служебной карьеры, ни по тому обстоятельству, что такого фантастического подразделения не существовало в русской императорской армии. Утверждение автора об открытии Барщевским в Туркестане месторождений чуть ли не всей таблицы Менделеева также следует отнести к избыточной фантазии. «Военное командование», если автор имеет в виду военное министерство, находилось не в Москве, а в Петербурге. Барщевский не мог вести официальных раскопок на городище Афрасиаба. История этих раскопок, как и имена участников, достаточно хорошо известны. Относительно продажи коллекции древностей Барщевского. Не упоминается, что часть предметов он пожертвовал в Самаркандский музей, а другую часть предложил приобрести властям Самаркандской области за умеренную цену (1800 руб.), и только после отказа последних предложил остаток коллекции французскому коммерсанту и коллекционеру Манжини. Утверждение автора о том, что «к сожалению, ни в одной научной публикации того периода имя Барщевского не упоминается», также не соответствует действительности. Имя Барщевского было известно в России, он являлся действительным членом Императорского Русского географического общества, делал в обществе сообщения о своих исследованиях. Об этом сообщалось и в официальных изданиях общества. Замечательный отзыв о работах Барщевского в экспедиции 1896 г. содержится в отчете Липского (Горная Бухара. Результаты трёхлетних путешествий в 1896, 1897 и 1899 году. Ч. I-III. СПб, 1902, 1905). Утверждение автора о том, что русские власти сделали Барщевскому предложение перейти в православие также является очевидной выдумкой, точнее, перепевом с некоторых несерьезных польских изданий. В русской императорской армии служили и делали успешную карьеру тысячи офицеров римско-католического вероисповедания, и случаи подобных предложений со стороны командования о смене религии неизвестны. Никто Барщевского не «отзывал» из Самарканда. Перевод в 177-й пехотный резервный Красноставский полк был связан с открывшейся в полку вакансией командира батальона, т. е. должности выше той, на которой Барщевский был в Самарканде. Это было повышение по службе и Барщевский с готовностью принял предложение. Одновременно с переводом Барщевский был повышен в чине (подполковник). Барщевский был заинтересован в таком переводе, поскольку полк входил в состав Варшавского военного округа. На момент самоубийства Барщевскому было 60 лет.
Остается сожалеть, что столь хорошее дело, как статья о жизни и деятельности Л. С. Барщевского явилась в итоге смесью некомпетентности, фантазий и непроверенных сведений.
P. S. Исправление приведенных автором сведений осуществлено на основе полного послужного списка и пенсионного дела Л. С. Барщевского из фондов РГВИА.