Отрадно, что моя статья «Леонардо да Винчи и узбекский регрессивный конформизм» вызвала реакцию в интеллектуальных кругах и, вполне возможно, что предложенный дискурс о «Третьем узбекском Ренессансе» будет иметь продолжение.
Прежде чем продолжить дальнейшее изложение, предлагаю всем читателям ознакомиться со статьёй философа, преподавателя Bucheon University в Ташкенте, научного сотрудника Академии Наук Узбекистана Парвиза Курбанмамадова «Идея государства или три вопроса к третьему Ренессансу».
Я лично знакома с Парвизом и мне приятно, что он упомянул меня в своей публикации, но на мой взгляд, эта статья во многом отражает незамысловатые сущностные запросы и непритязательные чаяния части академической среды, где «нехитрое дело попасть ногою в проложенный след» и не так часто встретишь колею одинокого путника.
Но дело в том, что влияние на социум текстов, идей, мыслей интеллектуалов осуществляется хоть и не непосредственно через господство государства, но через культурное лидерство, вызывающее некую гегемонию смыслов, влекущих общественное согласие, а вместе с ним и социальную норму, чего не стоит никогда упускать и виду.
Иными словами, академическая среда, которая, прямо скажем, сегодня на первый взгляд, не слишком влиятельна и со стороны не видится ни территорией критического свободного мышления, ни демиургом прогрессивных сообщений, ни генератором новых концептов, а больше исполнителем прихотей и пожеланий оформляющейся клептократии, тем не менее, своими высказываниями, без всякого сомнения, с одной стороны, отражает, а с другой формирует общественные установления, которые повлекут за собой будущий общепризнанный порядок вещей и системы ценностей в картине мира современного общества.
Первая часть статьи философа называется «Образ власти» и в ней даётся весьма спорный ход мыслей интеллектуала. С первой строки оглашён приговор, которому нет обжалования: «Сакральное отношение к власти на Востоке является частью ее политической культуры.» То есть, не подвергается никакому сомнению, а равно предлагается смириться с тем, что «лучшие традиции» деспотии государств Древнего Востока и Древней Африки, а заодно классических деспотий греческих тираний, государства Великих Моголов и Османской империи — вечная и незыблемая константа, величина и значение которой не меняется и переменной нам никогда не дождаться.
Если перевести на язык современности, то, например, автомобиль западно-европейской марки местного чиновника есть его сакральное тело и естественное для госслужащего высокого ранга продолжение, без которого то ли верноподданные, то ли граждане, то ли население, в данном случае, с такой логикой определить уже сложно, не смогут его воспринимать как легитимного представителя государственной власти, а значит и авторитет его ставится под сомнение, что несёт в себе далеко идущие последствия.
Явно ничего не изменилось со времён Мардука и Ахурамазды, упоминаемых философом в т.н. «первом образе власти» на Востоке. Далее, ориенталистикое понятие «Восток» в данной статье мы сузим, и сразу ограничимся «мусульманским Востоком», частью которого, считается и Центральная Азия.
Прежде чем приступить ко «второму образу власти», упоминаемому в статье мыслителя, я предлагаю отметить несомненный уровень более высокого гуманизма бития палкой по пяткам, упоминаемом в арабском мире ещё в 10 веке перед более ранним ассирийским вариантом пыток VIII века до н.э, где пленному сначала отрубали левую руку, в ритуальных целях или для более легкого учета пленных, били по голове, потом отрубали левое ухо, а уж в конце обезглавливали, ну а между делом еще и сдирали кожу.
Побивание камнями, отсечение головы мечом, повешение и даже утопление — такие приговоры и в наше время выносят суды Ирана, Иордании, Саудовской Аравии, а в еще более 50 странах мира, в т.ч. США, есть и другие варианты исполнения смертных приговоров.
Центральная Азия в этом смысле — приятное, мягко говоря, исключение, если взглянуть на кроваво-красный «восток» хотя бы в разрезе вышеупомянутого, я уж не говорю о формальной светско-демократической правовой базе. На нас уже нельзя примерять лекала «ванильного» востока, мы не тот «восток», где «султан, наложницы, Хюррем. Интриги, евнухи, гарем», который всё грезится философу.
Смертная казнь несовместима с человеческим достоинством. Она представляет собой негуманное, унизительное отношение и позволяет судебным ошибкам стать роковыми. В нашей стране смертная казнь отменена во многом благодаря русской женщине, покойной Тамаре Чикуновой, основательнице организации «Матери против смертной казни и пыток». Она создала ее в память о своем сыне, которому в 1999 году предъявили обвинение в двойном убийстве и заставили оговорить себя под пытками, а затем приговорили к смертной казни, и в том же году расстреляли… Впоследствии деятельность этой организации способствовала отмене смертных приговоров более чем сотне человек, а в 2008 году смертная казнь в Узбекистане отменена.
Писать статью неделями, с одной стороны, удовольствие ниже среднего: стыдно за строчку в день, рассматривание идеально белого потолка с подсчётом загогулин люстры и куцее чувство победы за исполненный аж целый абзац. Но с другой стороны, события в новостных лентах развиваются столь стремительно, что если неделю назад вопрос о том, что философ Курбанмамадов понимает в своей статье под милым его сердцу «светским суфизмом», звучал бы как повод к неторопливой застольной беседе культурных людей, то сегодня, когда я вижу кадры цепляющихся за шасси самолёта «неблагодарных» афганцев, «предательски» желающих покинуть родину вместо приветствия освободителей-соотечественников-единоверцев от колониального ига, весь и без того сомнительный дискурс «прогрессивного» суфизма, приобретает и вовсе оригинальный характер, хотя прямого отношения мирские трагические события к известному мистическому течению не имеют конечно.
Отрывок из статьи П.Курбанмамадова: «…переосмыслить и актуализировать, например, философские традиции суфизма вне узких религиозных рамок, представляется весьма перспективным…»
А в чем именно перспектива, какое прикладное значение суфизма в светском обществе имеется ввиду? Как именно его переосмыслить и актуализировать? И в этой связи меня, как женщину, волнуют несколько вопросов. Суфизм, как методика духовных практик в классической мусульманской философии, строго предполагает наличествование учителя, считается, что Путь духовного совершенства суфия лежит только через полное подчинение муршиду (учителю) и выполнение всех его указаний. Есть ли в предлагаемом философом, назовём его «светском суфизме» вне узких религиозных рамок, место женщинам, и если да, то мне бы очень хотелось познакомиться с женщиной-муршидом, желательно из «братского», а точнее сестринского тариката (суфийского братства). На худой конец, если сестёр-дервишек в прогрессивном суфизме пока не наблюдается, то очень хотелось бы познакомиться с настоящим суфием-братом для совместных духовных практик.
И как относится «светский» суфизм к атеистам? Я надеюсь, что философ допускает, что духовные практики неосуфиев предполагают, что «служение Богу и подчинение Его воле» — это часть обобщенной гуманистической составляющей, и атеистам не чужды духовные искания вкупе с высокими нравственными ориентирами, в связи с чем и в «прогрессивном» суфизме им, т.н. безбожникам, должно быть место, тем более, что критика общества и власти является неотъемлемой частью аскетическо-мистического движения в исламе, и не только для суфиев характерно преодоление эгоистических порывов, которые обычно порабощают человека, делают его рабом страстей и устремлений. Да, и как по мнению Парвиза выглядит женщина-суфистка, исполняющая неотъемлемую часть «светского» учения в виде музыкально-танцевального обряда «зикр» («поминовение имени Бога»)?
Продолжаем. «…вопрос развития светской политической культуры для нас – это еще и вопрос концептуализации высшей, сакральной власти…», «…Узбекистан является светским, демократическим государством, тем не менее необходимо учитывать и традиционное восприятие сакральности власти….», говорит нам философ.
Как одной из проблем социальной философии, немало трудов посвящены «сакральности власти», одну из статей можно прочитать здесь. «Истоки представлений о сакральности власти следует искать в глубинах магического сознания и мифотворчества, где формировались архетипы сакральности», деление на «свой» и «чужой» с приданием властелину особых магических свойств и качеств.
Постепенно на смену мифологическому сознанию приходит религиозное. Институт Церкви сделал священным государственную власть. «Вся власть от Бога» — основной тезис религиозного сознания и довольно интересна его трансформация.
П.Курбанмамадов довольно подробно остановился на этом вопросе, акцентируя внимание на разнице отношения к сакральности власти на Востоке в доисламский период, где правитель воспринимался в качестве наместника Бога, который был и воплощением абсолютной власти, и с началом ислама, где правитель не просто наделен частью божественной власти, но у него есть перед глазами вполне конкретный пример – жизнь пророка Мухаммеда, что налагает на властителя определенное ограничение свободы воли, он должен следовать и продолжать путь мусульманского Пророка, который был и политическим деятелем, и полководцем.
От себя добавлю, что концептуально в исламе никак не предполагается никакой светскости, ислам имеет чёткую политическую доктрину, где исламское государство — государство, в котором в основе жизни общества и государства лежит монотеистическая религия ислам. Элементы конституционного, гражданского, уголовного, административного, семейного и процессуального права зафиксированы шариатом как правового фундамента мусульманского общества и это всеохватывающая правовая рамка, ведь Пророк Мухаммед был одновременно религиозным и политическим лидером мусульманской общины.
В христианстве же новозаветная фраза «Кесарю кесарево, а Божие Богу», в течение двух тысячелетий широко использовалась для обоснования отношений между церковной и светской властью, хотя и много раньше, к III веку до н. э. Римское право уже чётко отделялось от религиозных норм.
Фрагмент из Евангелия от Матфея, первой книги Нового Завета и первое из четырёх канонических Евангелий (автор неизвестен, традиционная датировка 41—55 г. н.э.):
«Тогда фарисеи пошли и совещались, как бы уловить Его в словах. И посылают к Нему учеников своих с иродианами, говоря: Учитель! мы знаем, что Ты справедлив, и истинно пути Божию учишь, и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лице; Итак скажи нам: как Тебе кажется? позволительно ли давать подать кесарю, или нет? Но Иисус, видя лукавство их, сказал: чтò искушаете Меня, лицемеры? Покажите Мне монету, которою платится пòдать. Они принесли Ему динарий. И говорит им: чье это изображение и надпись? Говорят Ему: кесаревы. Тогда говорит им: итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу. Услышав это, они удивились и, оставив Его, ушли.»
Во многом отсюда и вытекает современное понятие о разделении религии и государства, законодательно закреплённое сегодня в светских демократических государствах.
Главным же истоком самого представления или принципов устройства современной правовой системы является вышеупомянутое Римское право, которое служит образцом или прообразом правовых систем для многих других государств и является исторической основой романо-германской (континентальной) правовой семьи, к которой, в силу известных исторических причин, относится и Узбекистан.
Однако, есть и развитие евангельской концепции. Строки апостола Павла (Послание Римлянам, около 58 г. н.э.,:
«Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению… Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от неё, ибо [начальник] есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из [страха] наказания, но и по совести. Для сего вы и подати платите, ибо они Божии служители, сим самым постоянно занятые…»
Это толковалось так: христиане обязаны повиноваться всем земным властям, поскольку они были поставлены Богом, и неповиновение им приравнивается к неповиновению Богу. Концептуально, это сильно отличается от предыдущего эпизода из Евангелие от Матфея, не так ли?
Строки из «Послания Римлянам» и есть полное воплощение понятия «сакральности власти» в христианстве, на мой взгляд. Любая персоналистская автократия и по сей день всегда стремится к самообожествлению, впадая в искушение побыть хоть немного местечковым фараоном или наместником Бога на земле, наделённым неограниченной властью и видящим в людях не граждан, а верноподданных, что почему-то не очень смущает П.Курбанмамадова, и такое положение вещей философ видит неотъемлемой (даже не досадной) частью «развития светской политической культуры» Узбекистана, с которой нам всем нужно смириться и принять как данность.
Просто эпические строки из статьи узбекского философа: «…во избежание радикализации населения вполне уместно высшую власть персонализировать…». Почему, спрашивается? А потому что, «согласно рейтингу стран мира по индексу счастья в 10-ке самых счастливых стран шесть – это конституционные монархии (Дания, Нидерланды, Норвегия, Швеция, Люксембург, Новая Зеландия)».
Какой славный аргумент! Философ, видимо, мало информирован об уровне жизни и установленных демократических ценностях, очень способствующих личному и общественному счастью граждан в перечисленных конституционных монархиях относительно находящегося на 42 месте демократического светского Узбекистана и, мягко говоря, мало я себе представляю в качестве главного рецепта всеобщего счастья, изменение конституционного строя в пользу монархии или закреплённой законом персоналистской автократии. Так же отмечу, что в этой же десятке находятся не менее счастливые Швейцария и Австрия, например, входящие, как и мы, в группу германского права.
И меня потрясло, что персонализировать власть необходимо во избежание радикализации общества. Я не знала, что правоохранительные органы в нашей стране упразднены, кажется обеспечение безопасности, которая возведена у нас в ранг идола, ради которого можно пожертвовать развитием гражданских институтов, это их повседневная работа, которую общество в идеале не должно замечать.
И очень любопытно узнать, кого прочит мыслитель в повелители народа узбекского? Уж не бывших ли партийных функционеров-комсоргов и их отпрысков представляет он основателями локальной монархической династии или султаната? А может у нас есть широко известные и горячо любимые всем народом потомки монарших особ в изгнании, которых так и ждут на исторической родине дабы под всеобщее ликование возвести на трон?
Вообще зачем, вместо преодоления идеи т.н. «сакральности власти» культивировать мало того, что мысли о смирении (так уж повелось у нас на Востоке…), так ещё и выдвигать тезисы об «персонализации высшей власти», в то время как в соответствии с первым разделом Конституции Узбекистана, одним из основных принципов государственного строя Узбекистана является народовластие, где единственным источником государственной власти является народ Узбекистана и лично я не вижу ни причин, ни предпосылок для изменений в главном законе страны во имя какой-то там абстрактной «сакральности во имя борьбы с радикализацией».
Может для кого-то это страшная тайна, но никакая политическая модель не является гарантией от чрезмерной концентраций власти и от появления диктатуры, любую модель можно исказить до неузнаваемости. Чтобы этого не случилось и власть не оказалась в одних руках и не представляла тем самым, общественную опасность, необходимо стремиться ее распределить как масло по всему бутерброду между тремя ветвями власти — законодательной, исполнительной и судебной, а законно избранная верховная власть не имела бы перед ними никаких преимуществ во избежание перекосов, имеющих место и у нас, где президент фактически владеет всеми тремя ветвями власти, так что в этом смысле передовой узбекской философской мысли не о чем беспокоиться, персонализации у нас более, чем достаточно, в этом и проблема.
Если это равномерное распределение власти удаётся, то не так уж и важно, конституционная монархия перед нами или президентская республика, причины, по которым в первой десятке самых счастливых оказались развитые европейские страны вовсе не в их политическом устройстве, а это явилось результатом многовековой истории, где победили демократические ценности, пусть иногда и обёрнутые в фантик «конституционных монархий».
Почему-то упоминаемые философом Южная Корея, политическое устройство которой также небезразлично автору, Япония, я сюда добавлю для многих милый сердцу Сингапур, занимают «счастливые» строчки много ниже даже нас, несмотря на развитую экономику. Почему же так?
Да потому что у самых счастливых «сакральность власти» давно перекочевала от конкретных венценосных и авторитарных персоналий к народу, который с детского сада приучают участвовать в голосовании даже за то, какую кашу на завтрак выбрать и у основной части населения нет даже мысли не прийти на избирательный участок, потому что они знают, что каждый их голос является решающим в том, какое будет у них завтра.
А ещё, многие европейцы неплохо ознакомлены с теорией власти, где действуют два политических закона (принципа), которые противоположны друг другу, но в социуме действуют одновременно. Первый — это Железный закон олигархии — принцип теории элит, впервые сформулированный Робертом Михельсом в 1911 году. Если кратко, то он гласит, что власть имеет склонность концентрироваться в руках узкой группы, это как закон физики, где шарики ртути стремятся слиться в одно целое, ещё это называют «базовой авторитарной тенденцией».
Противостоит этой тенденции закон демократического инстинкта, или стремление к участию. Люди хотят, жаждут и стремятся принимать участие в обсуждении и принятии решений, которые влияют на их жизнь, это делает их счастливее. Никому не нравится, когда все решения принимаются за них. Этот закон называется «базовой демократической тенденцией».
Вся социально-политическая динамика определяется этим соотношением. На каком-то историческом этапе в каком-то обществе власть более концентрирована, через некоторое время людям перестаёт это нравиться и они требуют поделиться с ними властным ресурсом. Те, у кого вся эта «ртуть» собралась, они бывают недовольны и удивлены «необычайной активностью масс», их неблагодарностью: за них же столько решали, столько за них трудились, а они лезут со своими требованиями. Как им не стыдно? Наверное они зажрались, думает «ртуть».
Но есть момент, который надо усвоить и он заключается в том, что демократическая тенденция также непобедима, как и авторитарная. Но демократия это постоянная работа, перманентный процесс, а не раз установленный закон, на этом и держится «счастье» первой десятки самых счастливых стран, в которых если человек адекватен, умеет заработать себе на кусок хлеба, психически нормален, не нарушал Уголовный кодекс, то он вполне может добиться высоких властных должностей, никаких сверхъестественных способностей для этого не требуется, то есть «богоизбранность» — это остатки архаичного религиозного мышления, от которых в 21 веке надо как-то уже избавляться окончательно.
Источники.
П.Курбанмамадов. Идея государства или три вопроса к третьему Ренессансу
Прилукова Е.Г. «Сакральность как атрибут бытия власти»
Ноа Фельдман Современный ислам и принципы правового государства
Е.Шульман «Большие лекции»
