Леонардо да Винчи и узбекский регрессивный конформизм

Мог ли гениальный архитектор, художник, ученый, поэт и математик эпохи интеллектуального и художественного расцвета итальянского Ренессанса, Леонардо да Винчи предположить, что через 500 лет после его смерти, в независимом и неведомом для того времени суверенном светском Узбекистане, так горячо и страстно будет обсуждаться его незабвенное творчество и личность? При этом, в нашей удивительной стране объявлено время третьего Ренессанса («Уйгониш даври» ). 

Очень пространная и нелепая пропагандистская статья на тему очередного «ренессанса» академика Акмаля Саидова на меня впечатления не произвела, некоторые тезисы были мною подняты здесь, не считаю нужным на ней долго останавливаться.

Отмечу лишь, что в мировой истории термин «Возрождение» (нач. XIV века — первые десятилетия XVII века), как новая, пришедшая на смену Средним векам, светская культурная парадигма, всё-таки остаётся устоявшимся термином западно-европейских гуманистов, историков и превратился в метафору культурного расцвета.

Если понятие «Ренессанс» — это не только обращение к духовному наследию языческой и христианской античности, но и понятие, тесно связанное с интересами торговой и колониальной экспансии европейских государств, тем самым, являясь неотъемлемой частью культурного наследия колониализма, то напрашивается вопрос: зачем объекту колониализма, не так давно обретшему независимость, оперировать инструментарием колониального мышления, примеряя в современных условиях на себя понятийный аппарат западной цивилизации периода колониального прошлого?

Есть моменты упадка, эпохи расцвета, времена междоусобиц, колониальный период, время обретения государственности, независимости, в конце концов, и на мой взгляд, этого вполне достаточно, всё остальное — излишний пафос, не имеющий под собой никаких оснований, в нашем случае.

По сравнению с синонимами «пробудиться», «ожить», «вернуться к жизни», слово «возрождение» гораздо сильнее насыщенно христианскими смыслами. 

Ренессанс — уникальное явление определённого периода исторического времени, он не может быть первым, вторым, третьим…, словно «день сурка», никак не переходящий в эпоху Просвещения, Новое и Новейшее время… 

Правда, есть интересный опыт попытки деколонизировать историю, навязываемую западными музеями, показав, как работает де-вестернизация на примере арт-институций Катара и Сингапура. Рекомендую прочитать Эссе Вальтера Миньоло о деколонизации западных музеев.

Нельзя отрицать, что Восток — это исток европейских языков и цивилизаций, её культурный соперник, а также один из наиболее глубоких и неотступных образов Другого. Но из-за эпистемологически и онтологически оформленного европейцами ориентализма, Восток не был (и во многом не является до сих пор) свободным предметом мышления и деятельности, и в нашем случае «мульти-ренессансов», чувствуется и видится гегемония европейских идей.

Хотя, европейские мыслители и учёные размышляют в парадигме «Восточного ренессанса», например: «Восточное возрождение» Р.Шваб, «Мусульманский ренессанс» А.Мец, «Цивилизации Древнего Востока (гл.1 Глава «Восточное возрождение») М.Сабатино и другие, но это опять-таки взгляд европейских ориенталистов.

Эдвард Саид в своём «Ориентализме» (1976) объясняет предвзятость в обсуждении тем Востока и каким образом империалистическая направленность ориентализма ориентирована на подчинение этой идеологии многих сфер интеллектуальной, политической и экономической деятельности: 

«В конце 19- нач.20 века, по выражению Эдгара Кине, наблюдается Восточный ренессанс. Многим мыслителям, политикам и художникам, принадлежащим к различным кругам, внезапно начинает казаться, что появилось новое понимание Востока, простирающегося от Китая до Средиземного моря. Это понимание отчасти явилось следствием повторного открытия и появления переводов восточных текстов с таких языков как санскрит, авестийский и арабский…» То есть и т.н. «Восточное возрождение» — это продолжение западного колониального дискурса, в основе которого всегда было политическое видение реальности.

Но есть одно бесспорное замечание. Был Ренессанс или не был, или их было несколько, или они сомнительны, или это тема необоснованного превосходства одних над другими, или речь о паутине расизма, культурных стереотипов, политического империализма, дегуманизирующей идеологии т.д. — в любом случае с громкой парадигмой «Ренессанс» верно одно: его нельзя заранее объявить указами, априори присвоить, с уверенностью предсказать его локацию и утвердить, словно коммунистическую идею в виде сплошного совместного пиршества с «постоянно действующей гильотиной».

Только по прошествии времени, постфактум, историки, философы, политологи, социологи сопоставляя и анализируя исторические факты, культурное наследие, технологические достижения, прорывы в гуманитарной сфере, успехи в соблюдении и расширении прав человека и т.д., могут в совместном непрерывном диалоге на авторитетных площадках и в своих научных трудах заявлять об определённых прогрессивных сдвигах в общественно-исторических формациях, давая им историческую и гуманитарную оценку и присваивая им определённые термины и названия. 

«Если у Меца и его последователей речь идёт о периоде подъема науки, литературы и искусства, оставляя за рамками все остальное, в котором властвовала средневековая деспотия, то правомерно ли втискивать в рамки Ренессанса ожидание будущего, не наступившего подъема во всех сферах государственной деятельности? Можно говорить о предпосылках, предшествующих подъёму, но называть этот подъем Ренессансом крайне опрометчиво и глупо, механически заимствуя европейский термин, который в первую очередь объясняет расцвет культуры и искусства. И разве мы видим, ощущаем предпосылки расцвета культуры и искусства в Узбекистане? Вот об этом нужно говорить». (В.Ахунов, художник-концептуалист).

От ЦИЦ к НПЦ

«Сегодня мы стоим на пороге третьего периода Ренессанса. Если вникать в суть подписанных в последние четыре года законов, Указов и постановлений Президента Узбекистана о развитии просвещения, науки и образования, утвержденных Государственных программ, выдвинутых новых инициатив, то ни у кого не возникнет сомнений в том, что следующим центром Ренессанса просвещения является Узбекистан«, пишет Саидов.

Стоять у порога или на пороге — ещё не значит, что перед нами «врата откроются» и мы войдем «в рай небесный». На чем основывается уверенность академика?  

Конечно, и у меня нет никаких сомнений, что центр мирового ренессанса находится именно в нашей стране, а земля в действительности плоская, разве возможно сомневаться в подписанных указах? Весь этот абсурд периода распада постмодернизма во мне вызывает лишь улыбку.

Прямо сейчас, во время написания моей статьи опубликованы новости о том, что с идеей узбекского «ренессанса» продолжаются удивительные метаморфозы. «Постановлением президента Центр исламской цивилизации (ЦИЦ) при Кабмине трансформируется в Научно-просветительский центр (НПЦ), занимающийся пропагандой идеи «Третий ренессанс — Новый Узбекистан» и доведением до общественности достижений нового этапа развития страны».

При этом «Концепция стратегии развития Республики Узбекистан до 2035 года» (это 93 версия документа почти на 500 любопытных страниц, рекомендую) ставит перед страной очень амбициозную задачу — это выход в ТОП-50 стран мира по по объему ВВП, где мы на сегодняшний день по версии МВФ и ВБ (Международный валютный фонд и Всемирный Банк) под номером 78 между  Кот-д’Ивуаром и Уругваем, а по списку ООН — под номером 85 между Суданом и Конго.

Согласно Концепции, ТОП-50 – это национальный вызов и нам нужна мотивация и объединяющая идея для всей страны с единым целевым ориентиром, понятным и ценным для каждого узбекистанца. Конечной целью всего «пути», является исполнение стратегической задачи-2035 — обеспечение счастья для каждого узбекистанца (стр.67).

Но что интересно, из представленных на иллюстрации ниже составляющих «счастья узбекистанца», архитекторов третьего ренессанса особенно волнуют «традиции» и «гордость за родину». Самореализация, достаток, мультикультурализм, уверенность в будущем мало обсуждаются и в целом, главная идея Концепции — «ТОП-50» как-то не фигурирует в информационном поле, его занимают всё больше популистские, основанные на топорной пропаганде идеологические конструкты, а с ними вместе и события определённого толка.

Третий проторенессанс или период Предвозрождения Нового Узбекистана.

 Как мы знаем Ренессансу предшествовал переходной этап названный Проторенессансом. Каково наше Предвозрождение? Наши СМИ пестрят заголовками:

Непрерывное духовное воспитание внедрят в Узбекистане. Президент утвердил Программу совершенствования духовно-просветительской работы, развития интеллектуального потенциала и мировоззрения, укрепления идеологического иммунитета населения».

 Духовно-просветительскую работу усилят.

 Во всех районах и городах будут созданы «Маънавият ва маърифат маскани» («Центры духовности и просвещения»).

 В вузах введены предметы «Маънавиятшунослик» («Духовноведение») и «Касбий маънавият» («Профессиональная духовность»).

 Образован Целевой фонд по поддержке сферы духовности и творчества».

 О мерах по коренному совершенствованию системы духовно-просветительской работы.

 О дополнительных мерах по повышению эффективности духовно-просветительской работы.

 О мерах по поднятию на качественный новый уровень системы духовно-нравственного и физического гармоничного воспитания молодёжи, ее обучения и воспитания.

 О Программе комплексных мер развития системы издания и распространения книжной продукции, повышения культуры чтения.

 Об образовании Центра «Маънавият ва маърифат» при Министерстве высшего и среднего специального образования Республики Узбекистан.

 Об организационных мерах по разработке и реализации Государственной программы «Год гармонично развитого поколения.

 О поддержке Республиканского совета по духовности и просветительству.

 И так далее, и так далее…

 Но что мы имеем в сухом остатке?

 На фоне продолжающихся сомнительных метаний локального истеблишмента в поисках национальной идеи и блужданий в трёх ренессансах, в информационном поле всё чаще возникают персонажи радикальных религиозных воззрений, которые «инспектируют» книжные лавки  и считают, что произведения Да Винчи и Рембрандта чужды для узбекского народа и им не место на книжных полках населения.

Единственная Джоконда на страну, да и та в медицинской маске, изображенная абсолютно безобидным, конформистским, но весьма известным т.н. «узбекским Бэнкси» по имени Абдурахмон — и та подверглась уничтожению, как выяснилось «она привлекала слишком много внимания».

«Девушки и парни, одетые в одежду, противоречащую духовным принципам нашей молодежи, фотографировались рядом с этим изображением, – пожаловалась директор школы Шахида Исроиловна. – Они писали на картине номера своих телефонов и отмечали место встреч. Мы решили удалить изображение, чтобы защитить наших учащихся от внешних негативных влияний!», вещает директор школы Little Harvard School.

Я считаю название школы не соответствует национальному менталитету, предлагаю обратить на это внимание местной ячейке «Манавият ва маърифат» и переименовать школу во что-то вроде «Чиланзарский пансион благородных девиц им.Шахиды-ханум». В тех странах, где начинают много говорить о духовности, там рядом обитает бедность обычно, это прям близняшки «Фатима и Зухра».

В июне текущего года произошло ещё одно любопытное событие. Детскому телеканалу Aqlvoy пришлось объясняться из-за двух сцен в мультфильмах

Пользователи в соцсетях обрушились с критикой на телеканал Aqlvoy, показавший мультсериалы, в которых встречались картина «Рождение Венеры» итальянского художника Сандро Боттичелли и сцена с поцелуем принцессы Джинан и Алладина. Канал был вынужден объясниться.

Закончилось тем, что для усиления контроля проверки контента, руководством телеканала был нанят дополнительного сотрудник (цензор). По сути, канал без боя согласился с самоцензурой, никак не то, что не отстаивая право на свой собственный контент, но и извиняясь перед сомнительными обвинениями в распространении «нежелательных эпизодов».

И здесь все события не носят никакого оригинального свойства. Светские государства, где влияние религии было и есть довольно существенно, всё-таки справляются с цензурой в кинематографе, и небезуспешно. Яркий пример — США, которые традиционно считаются довольно религиозной страной.

А как у них?

48 процентов респондентов при опросе граждан США считают, что религия играет очень важную роль в их жизни. Это является наименьшим показателем за все время проведения опросов на эту тему с 1952 года. Тогда религия играла очень важную роль в жизни 75 процентов американцев. На 2018 год 46,5 % населения США — протестанты, 20,8 % — католики, 1,6 % — мормоны, 0,9 % — члены других христианских конфессий, 1,9 % — иудеи, 0,9 % — мусульмане, 0,8 % — Свидетели Иеговы, 0,7 % — буддисты, 0,7 % — индуисты, 1,8 % — другие, 22,8 %.

В 1922 году, после нескольких рискованных фильмов и серии скандалов с участием звёзд Голливуда, киностудии наняли пресвитерианского старейшину Уилла Хейса, чтобы восстановить «благочестивый» образ Голливуда. Свод правил образца 1930 года выглядел примерно так, и у меня чувство, что наши цензоры взяли в пример когда-то популярные «западные стандарты«:

• Предписывается на экране продвигать ценности традиционного (то есть доиндустриального, европейского, христианского) общества.
• Сексуальные отношения вне брака запрещается изображать как привлекательные или прекрасные.
• Утверждается, что нужно либо придерживаться правила «политика только для взрослых», либо показывать то, что приведёт к правильным мыслям и политическим идеям у молодёжи.
• Все уголовные дела должны быть показаны как заканчивающиеся наказанием, и ни преступление, ни преступник не должны вызывать симпатий у аудитории.
• Необходимо относиться с уважением к авторитетным деятелям, представители духовенства не могут быть изображены как комические персонажи или злодеи.
• Некоторые ограничения, такие как запрет на демонстрацию всего, что связано с гомосексуальностью, или использование конкретных библейских слов, никогда не упоминались напрямую, но считались понятными без чёткой демаркации.
• Также было внесено добавление, обычно называемое Рекламным кодексом, в котором регулировался показ рекламных изображений, изображений товаров и тому подобных вещей.

К концу 1960-х годов принуждение к соблюдению кодекса стало невозможным и Производственный кодекс Хейса был полностью отменён. Американская ассоциация кинокомпаний (MPAA) начала работать над рейтинговой системой, в соответствии с которой ограничения на фильмы были бы уменьшены и ранжированы.

Система рейтинга фильмов MPAA вступила в силу с 1 ноября 1968 года с четырьмя рейтингами: G для общих аудиторий, M для зрелого контента, R для ограниченного показа (зрители до 17 лет не допускаются без взрослого) и X для сексуально-откровенного контента. Последнюю категорию Х мы даже не рассматриваем, это информация общего порядка, в каждом обществе есть свои социальные нормы, это невозможно отрицать, предлагаю лучше посмотреть видео самого первого поцелуя в кинематографе здесь и улыбнуться. К концу 1968 года последний администратор комитета по надзору за соблюдением «кодекса» в Голливуде, ушел со своего поста.

Отсюда вытекает вопрос: Что мешает и нам сделать систему рейтингов и четкое разделение по возрастной категории мультипликационных и кинофильмов по ТВ перед показом? Невнятные правила и следование на поводу «гневных писем трудящихся» только усугубит обстановку в сфере теле и киноиндустрии.

Недавно созданная Ассоциация кинопроизводителей Узбекистана вполне способна выработать свой собственный свод правил и внутренних самоограничений, на мой взгляд, без всякого внешнего влияния. Специалисты внутри киноиндустрии сами являются членами нашего общества, должны иметь соответствующий уровень образования, широкий кругозор, внутренние нравственные ориентиры и могут инициировать дискуссию в обществе, если это будет необходимо.

Но при этом, не надо забывать, что согласно Конституции Узбекистана никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной, в том числе, и религиозная — это подход светских демократических государств, а значит и ориентироваться нужно на прогрессивный опыт, который как и инструкция к банальной микроволновке, выстрадан и есть результат усилий, основанных на горьком опыте, который не стоит повторять.

Белла Сабирова