Из цикла Туркестанские генерал-губернаторы
В конце ноября 1905 года Деан Иванович Суботич назначается Туркестанским генерал-губернатором, командующим военным округом края и наказным атаманом Семиреченского казачьего войска. Это было не самое спокойное время для Российской империи – только недавно завершилась неудачная война с Японией, а внутри страны бушевала Первая русская революция, волны которой докатились и до Туркестанского края.
В своих воспоминаниях тогдашний военный министр Александр Фёдорович Редигер пишет: “В конце ноября было получено известие о смерти в Ташкенте туркестанского генерал-губернатора, генерала Тевяшева, прекрасного человека, но едва ли отвечавшего требованиям того тяжелого времени. Было известно, что Туркестан тоже находится в полном брожении, поэтому туда надо было назначить человека решительного, и знавшего Среднюю Азию. Я, к сожалению, остановил свой выбор на Суботиче”. Почему, министр позднее пожалел о своём выборе, мы расскажем ниже.
Из-за забастовки железных дорог новому генерал-губернатору удалось выехать в Ташкент только в начале 1906 года, но перед отъездом он заявил петербургским журналистам: “…До сих пор меня считали либералом. Я всегда относился доброжелательно ко всем общественным начинаниям и даже поощрял усиление общественной самодеятельности. То же самое могу сказать о своем отношении к печати. За все это меня называли даже „красным“. Я буду управлять краем по совести, относясь к обществу с искренней доброжелательностью, но противодействуя крайностям”.
Удивительно, но российские власти, оставили это либеральное заявление, без внимания. Редигер напишет о последующих событиях: “Суботича я знал его только как члена Военного совета; на заседаниях он говорил мало, но всегда дельно и откровенно, не справляясь с мнением других; он производил на меня впечатление человека умного и дельного; он уже был генерал-губернатором в Хабаровске, долго служил в Туркестане, георгиевский кавалер, словом, он казался мне отличным кандидатом в Ташкент. Я уже раньше как-то говорил государю о Суботиче, что его жаль держать в Совете и надо бы назначить куда-либо, и государь мне тогда сказал, что Суботич один из тех немногих личностей, которые ему абсолютно антипатичны, у него какие-то холодные глаза, и что он лишь в том случае решился бы назначить его куда-либо, если бы какой-либо край провинился и он захотел бы его наказать! Я на Суботича смотрел несколько иначе, но считал, что для Туркестана в то время действительно был нужен человек не только твердый, но даже жёсткий. Поэтому, донося о смерти Тевяшева, я одновременно спросил, не угодно ли на его место назначить Суботича, и получил на это согласие. Впоследствии оказалось, что как государь, так и я, совершенно ошиблись в Суботиче, ведь нам и в голову не приходило, что он может оказаться либералом и, если не крайне левым, то по малой мере «кадетом», человеком, не то жаждущим популярности, не то трусящим толпы! Я Суботича знал слишком мало, чтобы судить о его политическом «credo», да кроме того, кому могло прийти в голову усомниться в этом отношении в старом и заслуженном генерале?”.
Вряд ли Суботича можно заподозрить в трусости, скорей всего действительно таковы были его политические взгляды или как назвал это военный министр — «credo».
В январе в столичных газетах была напечатана информация о приезде Суботича в Ташкент и о речи, с которой он обратился к встретившим его чинам администрации и представителям от местного населения. И это уже не ускользнуло от властей предержащих, поскольку речь была крайне либеральная. Суботич сказал, что “населению уже дарованы всякие свободы и он их будет охранять; он, однако, вполне понимает стремление к дальнейшему расширению свобод, но оно должно идти законным путем!”. Николай II, выказал явное неудовольствие военному министру. Обеспокоенный Редигер отправляет туркестанскому генерал-губернатору письмо, в котором спрашивает, правда ли то, что пишут газеты и советует Суботичу держать язык за зубами.
И на первых порах Деан Иванович, прислушивается к своему начальнику, и погружается во вполне традиционные дела управления. В начале марта он принимает лидеров Памира по вопросу урегулирования ситуации на границе и присваивает некоторым из них награды. В частности, «Жителя Шугнанского бекства, Ваханского волостного управителя Аман-бека наградил почетным халатом третьего разряда». В апреле Суботич получил письмо от некоего Халил-уд-дин Ахмеда, преподавателя языка хиндустани в Ташкентских офицерских курсах восточных языков. Тот просил ходатайствовать генерал-губернатора о зачислении его на службу в качестве учителя на курсы Главного штаба в С.-Петербурге или “в качестве переводчика, если таковой требуется, в Военное министерство или в Министерство иностранных дел”.
После консультаций со штабом Туркестанского военного округа, Суботич в ходатайстве отказал, поскольку Аман Халил-уд-дин был заподозрен в шпионаже в пользу британской разведки.
Деан Иванович, довольно благосклонно относился к тем, кого называли революционерами. Так однажды в Ташкент приехал известный либеральный журналист И. И. Попов, высланный в Сибирь за неблагонадёжность. Приехал в Ташкент, чтобы получить заграничный паспорт и выехать из России. Вот, что пишет Попов в своих воспоминаниях: “На другой же день по приезде в Ташкент я был у Суботича. Он удивился моему приезду. Я откровенно сказал ему, что приехал в Ташкент для того, чтобы при его содействии получить заграничный паспорт.
— Чудак же! Генерал-губернаторы не выдают паспортов. Это дело губернаторов и градоначальников. Но вам нужно помочь. Бывайте чаще у меня. Сегодня приходите в военное собрание и ухаживайте за Олимпиадой Ивановной (его жена), а потом хлопочите паспорт. Если спросят меня, дам отличный отзыв. Я так и сделал. Несколько раз был у Суботича и обедал у него. Он отдал мне визит. Видели меня разговаривающего с генерал-губернатором в театре и Общественном Собрании. Прожил в Ташкенте с месяц. Пошел к полицмейстеру за удостоверением о том, что препятствий к выезду за границу не имеется. Встретил с изысканной предупредительностью. Выдал удостоверение и сам отправил околоточного в областное управление за паспортом, который был беспрепятственно получен. Мой русский паспорт остался у меня на руках”.
В Ташкенте Суботич вновь встретился со своим помощником по Закаспию Василием Янчевецким, который в это время служил в Переселенческом управлении Туркестана. Благодаря воспоминаниям Янчевецкого можно, довольно подробно узнать о всех деяниях генера-губернатора, вызвавших гнев царя и послуживших причиной отставки Деана Ивановича с поста начальника края.
Суботич категорически не допускал репрессий в отношении революционеров. Вместо того, чтобы вешать и бросать в тюрьмы он стал вести переговоры с главными деятелями революционного движения, смягчил полицейский режим, выпустил из тюрем арестованных, отказался применить войска против гражданского населения и пытался удовлетворить требования бастовавших рабочих, лично беседуя с их делегатами. Туркестанский генерал-губернатор выпустил из тюрьмы арестованных учителей-забастовщиков в Самарканде, офицеров — участников Кушкинского восстания, группу местных жителей, ожидавших суда за Андижанское восстание, редакторов нескольких местных газет — «Среднеазиатская жизнь», «Русский Туркестан» и других. Отменил смертный приговор солдату, покушавшемуся на жизнь своего генерала, повёл переговоры с руководителями бастовавших ташкентских железнодорожных мастерских, сменил начальство и облегчил условия содержания в ташкентской тюрьме, и множество других либеральных действий.
Совершенно понятно, что столь мягкая политика вызвала резкое недовольство как центральной власти, так и местной реакционно настроенной военной и гражданской администрации.
В начале августа 1906 года, командующий Туркестанским военным округом, генерал-лейтенант Суботич издаёт приказ, в котором требует, чтобы офицеры сроднились с солдатами и оградили армию от участия в политической жизни народа. “Вековой опыт указал, — говорится в приказе, — что государства, где войска обращались к политической деятельности, погибали или впадали в состояние невежественности и нищеты”.
И, вероятно, последней каплей, переполнившей чашу терпения русского императора, явился эпизод, рассказанный Елизаветой Николаевной Маллицкой, дочерью Николая Гурьевича Маллицкого, будущего ташкентского градоначальника, в то время главного редактора газеты “Туркестанские ведомости”.
В.ФЕТИСОВ
Окончание следует
На заставке: в генерал-губернаторском саду: (на фото, слева направо) сидят Андрей Дмитриевич Калмыков, Николай Петрович Остроумов, Деан Иванович Суботич, Ефимов (Сахаров), Николай Гурьевич Маллицкий, стоят слева направо Александр Александрович Семенов, Иван Дионисович Ягелло, И. Беляев).
