ДАВИТЬ И НА РОССИЮ, И НА ЕС
Очевидно, что попытки Варшавы представить себя как жертву двойного геноцида делаются в целях получения возможности оказывать давление и на Россию, и на «старую» Европу с целью получить политические выгоды. В своё время державы-победительницы не только поделили сферы ответственности в Европе, но и организовали новый послевоенный миропорядок. Поэтому статус участницы квартета держав-победительниц для России является и вопросом её легитимности как одного из главных субъектов послевоенного Ялтинско-Потсдамского мирного порядка. Уравнивая коммунизм с нацизмом, Польша возлагает таким образом на Запад ответственность за то, что пострадала и от побежденных, и от победителей. И если коммунистическое правительство Польши пришло к власти после окончания Второй мировой на идеологическом фундаменте «собирания» исконно польских земель, то сейчас пришедшим к власти в Польше правым популистам очень удобно разыгрывать национальную карту «двойной жертвы». Поскольку это — весьма удобный политический инструмент для переключения внимания. Когда стране, как выясняется, задолжали «захватчики» из разных государств, у граждан притупляется осознание того, что прежде всего им должно собственное правительство.
ЕВРОПА СКЕЛЕТЫ НЕ ЛЮБИТ
На европейском континенте перманентные войны шли не одно столетие, не говоря уже о кровавой мясорубке первой половины двадцатого века, поэтому западноевропейскими политиками была достигнута молчаливая договоренность в отношении того, что все «скелеты» останутся по своим шкафам. А нации, пытаясь построить единую Европу, не будут предъявлять претензии к друг другу, даже если они исторически обоснованы. После распада Организации Варшавского договора (на Западе ее называли советским блоком) бывшие его участники, наоборот, пытались всячески не объединиться, а отделиться, выделиться из общей советской истории. Польша, Венгрия и Балтийские страны заново выстраивают свою государственность на основе попытки отринуть советское прошлое, полностью размежеваться с ним. Их цель — найти собственные национально-исторические основания своего существования. Тем более, что оборотной стороной глобализации с её размыванием государственных и национальных границ вообще является возросшее стремление индивидов и обществ отгородиться, найти свою собственную сущность, обособить своё «я». Это же мы наблюдаем и на примере отчетливо растущего национализма в Западной Европе.
Помимо других фобий, в Польше за столетия выработалась некая парадигма «соседского проклятия»: поляки всегда отягощены сосуществованием с Россией, они постоянно ждут от нее угрозы. Ещё после окончания Первой мировой в польских научных кругах возникла так называемая «ягеллонская идея», суть которой заключалась в том, что основным противником многонационального польского государства, некогда включавшего в свой состав земли сегодняшних Литвы, Белоруссии и Украины, является Россия. Хотя, казалось бы, к настоящему моменту Польша уже должна была сменить образ государства-жертвы на образ государства-лидера «восточноевропейского возрождения». От этого возрождения Польша смогла получить максимум, успешно интегрировавшись в западные структуры и взяв на себя очень активную роль в Евросоюзе и в НАТО.
И ПОГРОМЫ, И ДЕПОРТАЦИИ
Запрещая обсуждение наиболее одиозных фактов из прошлого своей страны, представляющие себя «жертвами сталинского режима» представители правящей ныне в Польше партии ПиС надеются получить искупление от любых обвинений в даже косвенном соучастии поляков в преступлениях режима нацистского. Сейчас любые упоминания о сотрудничестве населения Польши с оккупационными немецкими властями во время войны либо категорически отвергаются, либо замалчиваются, либо подвергаются жёсткой критике со стороны польских официальных лиц. Как, например, вопрос о причастности польских властей к истреблению еврейского населения и вопрос вины за насильственную депортацию этнических немцев, проживавших на территориях, которые после окончания войны вошли в состав социалистической Польской Народной Республики (ПНР). Речь идёт о территории Силезии, Померании и Восточном Бранденбурге — эти земли были аннексированы в пользу Польши по решению Потсдамской конференции в 1945 году. Первая волна депортации этнических немцев и граждан Германии началась еще в феврале 1945 года, причем сопровождалась не только конфискацией имущества, но и перемещением этнических немцев в бывшие нацистские концентрационные лагеря. При этом по распоряжению польских властей немецкое население, подлежавшее депортации, обязано было носить на левой руке повязку с изображением свастики чёрного цвета с жёлтыми полосами. Всего после окончания Второй мировой войны с территории Польши было депортировано 5 миллионов этнических немцев.
Причины такой массовой депортации — не только ненависть поляков к оккупантам, сформировавшаяся за годы войны. В польской исторической науке ещё после Первой мировой войны возникли концепции, ратовавшие за возвращение немецких территорий вплоть до Эльбы в состав польского государства. Поскольку на этих землях исконно проживало славянское население, которое было «насильственно германизировано». Поэтому население Польши воспринимало депортацию этнических немцев как акт восстановления исторической справедливости и законное возвращение исконно польских территорий. Эта идея всячески поддерживалась и официальной пропагандой. Более того, эта насильственная депортация стала одной из главных опор легитимности нового коммунистического правительства в ПНР, которое преподносило присоединение бывших немецких территорий как польское «национальное возрождение».
ПРИЧАСТНОСТЬ К ХОЛОКОСТУ
В последние годы всё чаще всплывают и факты о причастности поляков к Холокосту. Немецкая пресса пишет о том, что к 1939 году в Польше возникла отчётливая проблема антисемитизма. Так, например, только в августе 1937 года польские еврейские общины насчитали более 350 нападений на евреев. Кроме того, польское правительство установило новые правила — евреи были лишены возможности выполнять государственные функции, а также ограничены в праве на образование.
В качестве примера этих мрачных страниц в истории Польши чаще всего приводится еврейский погром в местечке Едвабне в июле 1941 года, в процессе которого была уничтожена еврейская община численностью 1600 человек. Выступая в июле 2001 года на мемориальной церемонии в Едвабне, тогдашний польский президент Александр Квасьневский сказал: «Мы знаем с полной уверенностью, что среди гонителей и палачей были поляки. У нас не может быть сомнений: здесь, в Едвабне, граждане Польской Республики погибли от руки других граждан Польской Республики». Это заявление не было голословным. В основе слов польского президента лежали результаты прокурорского расследования по делу Едвабне, проведенного в Польше в 2001 году. Примечательно, что согласно опросам общественного мнения, около 48% поляков не одобрили тогда публичное покаяние президента Квасьневского, принесённое им от имени нации.
Сейчас все попытки поднять тему о частичной ответственности Польши за события Холокоста неизбежно наталкиваются на жёсткое сопротивление официальных варшавских властей и желание снять с себя всю ответственность. Очень наглядно это проявилось в 2013 году после показа германским телевидением фильма о Второй мировой войне «Наши матери, наши отцы», в котором была затронута тема сильных антисемитских настроений, существовавших в Польше ещё до начала войны. Посол Польши в Германии Ежи Морганский выступил тогда с заявлением, что «образ Польши, показанный в этом фильме, представляется большинству поляков крайне несправедливым и оскорбительным».
В целом если Западная Европа функционировала и объединялась в рамках идеи национального покаяния Германии и признания Холокоста как коллективной вины, то в Восточной Европе начала доминировать идея рассмотрения своих стран как «жертв» тоталитарной красной и чёрной угрозы, а размышления о Холокосте отошли на задний план.
ИСТОРИЯ КАК КОМПРОМАТ НА СОПЕРНИКА
Почему память о трагедии Второй мировой становится предметом исторического ревизионизма, особенно в отношении России? Дело не только в том, что, как пишут западные СМИ, президент Путин сделал победу над фашизмом краеугольным камнем нового национального сознания россиян. Россияне — это не национальность и даже не гражданство, это скорее общность судьбы. Вот та национальная идея, которая нас объединяет. И в этой общности судьбы один из главных цементирующих моментов — войны. Ситуации, когда страна была на грани, но смогла выжить и все сдюжила. Это сильный объединяющий момент.
Леонид Бершидский в своей статье о новой интерпретации Второй мировой войны Западом на сайте американского агентства Bloomberg цитирует слова новоиспеченного британского премьера Бориса Джонсона: «Я изменил свою точку зрения на возможность перезагрузки отношений с Россией. Я думал, что это великая страна, вместе с которой мы боролись против фашизма. Я ошибался, и это вызывает у меня очень большое разочарование». Действительно, Запад утратил коллективные иллюзии в отношении России, которые возникли после окончания холодной войны. Иллюзии и надежды на то, что Россия воспримет западную либеральную модель и будет покорно следовать в фарватере «свободного мира». Такую Россию были готовы воспринимать как «члена клуба». Россию нынешнюю воспринимают как соперника, а не партнера. Поэтому так раздражают Россию любые моральные сомнения в том, что, как держава-победитель, она имеет легитимное право быть одним из тех государств, кто держит в руках нити современных международных отношений. Само участие в пуле победителей во Второй мировой — это уже своего рода индульгенция за прошлые грехи и право на то, чтобы объявлять себя частью «правильной стороны» истории. Польша и в меньшей степени страны Балтии пытаются сейчас нивелировать значение той России, которой позволили стать во главе Ялтинско-Потсдамской системы миропорядка. Смикшировать значение её победы над гитлеровской Германией, смещая акцент на причины и начальный этап Второй мировой. Поэтому, когда мы говорим о подобных попытках пересмотра истории, речь идет не только о 1939-м, но и о 2014-м и о 2020-м годах. О возможности и пределах российской легитимности. Это если рассуждать политико-правовыми категориями. А если говорить о моральных аспектах, то для всех россиян, особенно для родившихся ещё в двадцатом веке, сам факт того, что страну поставили на одну доску с фашизмом, вызывает шоковую реакцию.
Что могло бы если не помирить Россию и Польшу, то хотя бы снизить градус дискуссии, с учётом наличия разных исторических парадигм и трактовок истории в наших странах? Разумной стратегией было бы максимально широко развести историю и мифологию, придерживаясь исторических фактов, отмечая и принимая для себя, что в любой истории есть и белые, и черные стороны. И корни Второй мировой уходят гораздо глубже 1939 года, они уходят к Первой мировой и Версальскому миру. Историю нельзя пересмотреть. Иногда на ней получается спекулировать, но изменить ее всё равно нельзя.
