Ташкентский театр «Ильхом». На спектакль-рейс «АЭРОПОРТ» билеты, несомненно, раскуплены. Я подходила к стеклянному фойе театра, размышляя о тайнах успеха спектакля, слегка настраивая свои чувства, как струны, и предвкушая испить стаканчик латте в уютном театральном буфете…
Тут возникает передо мною нежная девушка с корзинкой: «Вы котёнка моего не видели? Котёнок убежал!»
Что делать? Позабыв про латте, бросились с ней искать котёнка. У входа стояли серьёзные милиционеры. Мы к ним: «Котёнка не видели?» Милиционеры хитро улыбнулись: «Четыре часа здесь стоим. Никакие собаки-кошки-мошки не пробегали. Если поймаем без билета – арестуем!»
Девушка, конечно, в слёзы: «Я же на рейс опаздываю…а он убежал. Чёрненький!..»
Пришлось мне помяукать для её успокоения и продолжать движение в сторону фойе. Но там была преграда. У входа возвышалась стойка паспортного контроля. Да, настоящая! С контролёрами, как в настоящем аэропорту. Всё пространство перетянуто красными ограничительными лентами… «Ваши документы, пожалуйста…»
Итак, получив все нужные штампики на билет, пройдя идентификацию по сетчатке глаза, все положенные таможенные досмотры и оказавшись наконец-то в буфете с чашечкой кофе (чего только стоили приключения с поисками котёнка!), я встречаю драматурга Никиту Макаренко и музыкантов ансамбля «Omnibus» –Сухроба Назимова, Санжара Нафикова и Тимура Склярова.Тех самых легендарных людей, чья самобытность фантазии обещала приподнять нас над землёй в сегодняшнем спектакле, как аэробус JumboJet.
– Вы, авторы, расскажите мне что-нибудь о сегодняшнем действе,– попросила я.
– Сценарий и музыку писали все вместе, – отвечает Санжар Нафиков, кусая булочку с сосиской. – Осторожно писали, потому как тема –до самого сердца… Это как индивидуальный слепок с каждого из нас. Вера и разочарование сливаются здесь в единый круг. Так что будьте бдительны, юная леди, и постарайтесь вернуться обратно.
Призадумалась я… и упала прямо в зрительный зал театра, проломив пол.
Спектакль начался. Актёры одеты, как в железо, в одинаково серую одежду. Их движения отточены и механистичны, словно в трансе. Декорации минимальны. Музыка бьёт током. Картонные коробки и мобильные стеклянные ширмы –вот и все атрибуты. Но –происходит волшебство: мы оказываемся то в аэропорту, то уже в других странах, то снова в самолёте, а то и наедине с собственными мыслями. Мы даже теряемся в догадках: а реально ли всё происходящее? Реальны ли другие страны? Уссурийский тигр? А существовал ли когда-нибудь Пушкин? А Пушкин был! Просто его убили. И вдруг из реквизита появляется простой пододеяльник. И ты понимаешь, что с его помощью можно сделать всё! И облака, и самолёт, и костюм от обиды, и даже увидеть в нём лицо своего дедушки, которого не видел никогда.
Вам смешно и неуютно одновременно, –может потому, что оказавшись в «Аэропорту», вы столкнулись с самим собой? А вы хотели пофилософствовать на отвлечённые темы? Нет. Лучше ответьте на один-единственный вопрос: рыба или мясо?.. ой! УЕХАТЬ или ОСТАТЬСЯ?
Да, это вам не эстетическая постановка простого классического произведения: это театр вашего воображения, где вы наедине с собою летите то ли с обрыва, то ли в облака, на ходу сочиняя самого себя.
Я оглянулась в тёмный зрительный зал. Никто не шептался, не чесался, да что там – похоже, все так увлеклись, что забыли моргать.
Вдруг замечаю отблески разноцветного сияния. Прищурившись, узнаю поэтессу Наталью Белоедову. Сидит, светится, думает стихами. «Здрасте!»…
И все же среди зрителей было движение. Двигался известный инженер и дзэн-учитель Андрей Шадрин. Он танцевал. Интересная реакция на спектакль!
– Вы так красиво танцуете. Вы поняли нечто очень важное?– спросила я его, когда мы выходили из зала.
– Конечно! Часы. Корни. Пустота. Все бегут. Все умрут. А ещё мне подумалось, что в театре нужно создать новую услугу. Вместо зрительных мест в зале расположить будочки. В которых вас не видно и ничегошеньки от вас не слышно, но там довольно уютно и прекрасно видно сцену. В будочке вы спокойно можете выражать свои чувства, если спектакль задевает струны вашей души. Танцевать, рыдать навзрыд так, чтобы выходило наружу скрытое. Потом вы вытираетесь выданным полотенцем и в фойе говорите: «Да-а-а, спектакль хороший! Мне понравилось»…
Тут мимо нас прошмыгнул котёнок. Чёрный. Замедлил ход, обернулся и подмигнул правым глазом, –мол, всё будет хорошо! ВЫ ЖЕ ВСЕ ОСТАЁТЕСЬ!
Мария Коровина.
Фото Армена Соколова.
Вдох.
Прочитала.
Художники могут рисовать не только кистью?! Художники могут так же умело обращаться с текстом, как и с палитрой?! Маша, ты опять перенесла меня в зал и в "Аэропорт". И все, все напомнила.
И как они делают так, что отвечают на не заданные тобой вопросы, и дают ответы, которые ты, вроде, не ждёшь, но которые тревожат, волнуют и существуют внутри тебя?
И как они не боятся. Я ведь боюсь. Боюсь признаться себе. Они признаются.
Когда ты с самого начала спектакля ощущаешь это состояние освобождения. От одежд, прошлого, страхов, обид, кожи. Ты сидишь совершенно нагой и совершенно открытый. И абсолютно такие же люди рассказывают тебе свои истории. Ты понимаешь, что нет стыда в наготе и нет боли. Есть одно пространство, и одни люди. В этом пространстве абсолютно всё пульсирует в такт, дышит в такт, думает в такт. Это пространство не придаст тебе лёгкости, не даст утешения, и не поцелует в макушку. Оно даже не укроет тебя самолетным пледом. Оно будет отрывать одно дно от другого, вытаскивать содержимое, копать дальше, обнаруживать следующее дно. И всё будет повторяться вновь.
Это «Ильхом». И это «Аэропорт». А лететь или не лететь, рыбу или мясо, в отпуск или навсегда – это личностные вопросы.
Это вопросы честности с самим собой. И честных открытий себя.
Спасибо за открытия!
Выдох.
Читала много публикаций о спектакле "Аэропорт", но после этого отзыва — пойду обязательно.
Ужас. Детский лепет, а не Рецензия. Не серьезно.