Динамика мировых событий и их интрига сместили Украину на второй план, потому как все, без исключения, СМИ завалены материалами о происходящем в Сирии. Но вот краткой истории сирийской проблемы и логику решения задач, которые возникнут в этом регионе, в масс-медиа практически не найти. Поэтому, мы предлагаем вниманию читателей мнение одного из самых авторитетных российских экспертов — Анатолия Несмеяна. При этом предупреждаем, что А.Несмеян не медийный аналитик, на экранах ТВ не мелькает, но все же остается информированным специалистом по проблемам исламизма и радикализма. Материал, опубликованный ниже представлен с некоторыми сокращениями. Редакция сайта www.nuz.uz
1. Россия и история нынешнего конфликта в Сирии.
Объективно причины для недовольства в Сирии, безусловно, были. Трехлетняя засуха 2008-2010 года (причем вообще все нулевые годы были засушливы, но эти три года — в особенности) серьезно подкосили сельское хозяйство страны. При этом именно сирийская деревня была в далеком отрыве по реформам и модернизации от сирийских городов. Сирия, хотя и совершила во времена Хафеза Асада серьезный модернизационный рывок, в сельских районах во многом оставалась архаичной, а местами и вообще отсталой страной.
Вторым серьезным блоком проблем были неурегулированные до конца проблемы в самой сирийской элите — переход от Хафеза Асада к Башару не прошел гладко. Тому было много причин — и смерть в автомобильной катастрофе признанного всей элитой будущего преемника Басиля Асада, после которой и пришлось в срочном порядке вводить в игру Башара, по которому консенсус так и не был достигнут до самой смертиХафеза, и смена поколений в руководстве Сирии — все это вылилось в попытку переворота в 2005 году, который возглавил соратник Хафеза Абдель Халим Хаддам. Ему было позволено уехать из страны, участники неудачной попытки переворота в целом были прощены — но с единством в элите было не очень гладко.
Тем не менее, никаких предпосылок для «народной революции» не было — и после крушения Ливии Запад, монархии Залива и США с трудом и практически безнадежно пытались подорвать страну изнутри. Убедившись, что это на данном этапе невозможно, Запад перешел к прямой интервенции, которая началась через массовую заброску небольших мобильных групп боевиков на севере страны в сельскохозяйственных районах, которые серьезно обезлюдели в связи с природной катастрофой, на юге в провинции Дераа и в провинции Хомс. Таким образом в 11 году был захвачен (частично) Хомс, причем на это направление были брошены практически все наличные силы имевшихся на тот момент боевиков — порядка двух тысяч человек.
У правительства было достаточно сил для ликвидации прорвавшихся боевиков, однако именно в этот момент и обнаружилась критическая проблема Сирии — открытые границы. Перед Асадом встала задача, которую он так и не смог решить — у него были силы и ресурсы на решение лишь одной проблемы — либо ликвидация боевиков внутри страны, либо на перекрытие наиболее опасных участков границы. Одновременно столь масштабную задачу решить было невозможно.
Было принято решение в срочном порядке, не считаясь с потерями и жертвами, ликвидировать прорвавшихся боевиков, после чего приступать к перекрытию границы. Однако Запад, осознав, что Асад может справиться последовательно с имеющимися проблемами, выдвинул на передний план Кофи Аннана и его мирный план урегулирования конфликта, в который были увязаны и необходимость прекращения огня, и проведение политической реформы. Россия здесь выступила целиком на стороне Запада, вынудив Асада прекратить наступление в Хомсе и на севере страны и следовать неукоснительно плану Аннана. Завершилось все предельно предсказуемо: Асад утратил инициативу, которую уже летом 12 года перехватили террористы, проведя серьезное наращивание сил и используя так и не перекрытую границу. Итогом стало нападение на Дамаск и Алеппо, усиление группировки в Хомсе, начало утраты контроля правительства над территориями.
Тем не менее, именно тогда — в 11-12 году — была абсолютно реальная возможность если не прекратить войну в Сирии, то серьезно ее пригасить. Россия вполне могла оказать помощь Асаду, направив контингент с военно-полицейской миссией внутри страны, высвободив силы правительства Асада для перекрытия границы. Россия могла помочь и здесь — укрепив техническими средствами наиболее опасные направления и дороги.
Стоит отметить, что тогда никакого ИГИЛ не было и в помине. Не было и его сирийского отделения Джебхат ан-Нусры. Исламисты были слабы, немногочисленны, основу боевиков составляли дезертиры, крестьяне сирийских деревень, которые больше разбойничали, чем вели политическую борьбу, и небольшие группы наемников-иностранцев. До середины 12 года общая численность боевиков не превышала 8-10 тысяч человек на всю Сирию, причем это верхняя оценка.
Сирия сегодня
Итак Россия ввязывается в сирийскую войну в ситуации, когда упущены все без исключения предыдущие возможности. Ситуация не просто близка, а является катастрофической. Экономика Сирии уничтожена, население бежит, армия понесла тяжелейшие потери, правительство контролирует от силы треть территории и примерно 40% населения.
Попробуем оценить наиболее эффективный вариант действий за российскую и сирийскую армию из имеющихся. Естественно, подробностей сугубо военного характера мне никто не докладывал, однако и имеющихся открытых источников достаточно, чтобы понять, какие действия будут иметь рациональный характер, какие — не очень.
Для начала карта текущей расстановки сил. Она, на мой взгляд, довольно адекватна, так как учитывает специфику театра военных действий, где борьба за территории сочетается с борьбой за направления. Пустынный характер местности делает значительную часть территорий Востока и Юга Сирии непригодной для ведения не только боевых действий, но и маневров, при этом борьба за дороги и их перекрестки на этих участках местности становится определяющей:
Театр боевых действий охватывает четырех участников: правительственные войска, курдов, Исламский фронт и Джебхат ан-Нусру, ИГИЛ. При этом каждый из участников боевых действий воюет сразу на два фронта: правительственные войска против Исламского фронта и ИГИЛ, курды — против ИГИЛ и частично Исламского фронта, при этом подвергаясь атакам и со стороны турецкой армии. Тем не менее для курдов основными врагами в текущей конфигурации является именно ИГИЛ и турецкая армия. Исламский фронт противостоит ИГИЛ и правительству Асада, ИГИЛ вроде бы воюет со всеми участниками войны, однако сейчас основные боевые действия ведутся против курдов в Хасаке и Исламского фронта в Идлибе. Локальные столкновения в иных конфигурациях идут на всех участках фронта, однако основное значение имеют именно эти расклады.
Собственно, именно нынешняя конфигурация и определяет некоторый парадокс этой войны: ИГИЛ для Асада представляет значительно меньшую опасность, чем Исламский фронт. Это влияет и на распределение правительственных сил: большая их часть (приблизительно 45 тысяч человек) сосредоточены против группировок Исламского фронта на севере в центре страны, около 15 тысяч — на юге в Дераа и примерно 10-15 тысяч — против ИГИЛ. Это общие цифры, включающие в себя и боевые части, и приданные им. Возможно, они не совсем точны — но в удельном отношении где-то близки к реальности. Оставшиеся незадействованными на фронтах части сирийской армии находятся либо на отдыхе, либо задействованы в несении внутренней службы.
В военных действиях принимает участие Хезболла и (неофициально) подразделения иранских сил, однако они в основном действуют на границе с Ливаном, фактически выполняя военно-полицейские функции и проводя операции против блокированных групп боевиков в горной местности совместно с частями сирийской армии. Основная ударная сила Асада — Республиканская гвардия — задействована в обороне Дамаска и распылена по стране, являясь скелетом всей армии. Общее количество сирийской армии оценивается в 120-140 тысяч человек, порядка 40 тысяч — ополчение, примерно 40-50 тысяч — мобилизационный потенциал, который может быть задействован в критической ситуации.
Подобный расклад и соотношение сил позволяют сделать однозначный вывод: борьба с ИГИЛ для правительства на сегодняшний день является неактуальной. Асад не может высвободить сколь-либо значительные силы для того, чтобы нанести им серьезное поражение хотя бы на одном участке фронта. Здесь начинает играть роль фактор войны на два фронта — как только будут сняты войска, противостоящие Исламскому фронту, он немедленно может перейти в наступление. По этой же причине ИГИЛ не может развернуть пока серьезное наступление против Асада — его силы связаны борьбой с курдами на севере Сирии и Ирака, а также операциями против иракских сил.
Сказанное означает, что единственный шанс нанести ИГИЛ серьезное поражение силами сирийской армии на земле с помощью российской авиации в воздухе лежит в разгроме сил Исламского фронта на севере Сирии в Идлибе, высвобождении примерно 20-25 тысяч военных, которые могут нанести удар от Пальмиры к Дейр-эз-Зору, деблокировав его и отрезав северную группировку ИГИЛ от южных переходов границы Сирии и Ирака.
После этого в координации с силами курдской самообороны с двух сторон может быть нанесен удар вдоль русла Евфрата в направлении Ракки, который ИГИЛу отразить будет крайне сложно в виду существенно усложнившейся логистики.
Однако у столь очевидного плана есть один изъян. Исламский фронт — это те самые «ребелс», которые формально считаются на Западе сирийской оппозицией, хотя на самом деле они практически ничем не отличаются от ИГИЛ, а если и есть отличия — то только в худшую сторону. На территориях Исламского государства немеделнно создается вполне четкое подобие порядка, структурируются управленческие структуры, хаос жестко пресекается. Казни и террор являются инструментом наведения порядка, а также средством изгнания нелояльного населения. На территориях под контролем Исламского фронта ситуация выглядит гораздо хуже — террор имеет все признаки несистемного, центральная власть как таковая отсутствует и принадлежит исключительно полевым командирам группировок, которые и расположены на тех или иных территориях. В этом смысле если выбирать — то Исламское государство выглядит даже предпочтительнее Исламского фронта.
Запад и монархии Залива поддерживают именно Исламский фронт и считают действия против них со стороны России прямым вмешательством в сирийский гражданский конфликт на стороне Асада. Российское руководство понимает эту опасность и прямо сегодня Путин сообщил, что вмешательства во внутрисирийские проблемы мы не допустим и призвал к диалогу между оппозицией и правительством. У нас и у Запада есть различающиеся подходы — кого именно считать оппозицией, однако нет никаких сомнений, что удары России по Исламскому фронту вызовут негативную реакцию Запада.
На мой взгляд, никаких иных способов реально помочь правительству Асада в нынешней обстановке нет. Война с ИГИЛ сейчас не имеет серьезного оперативного значения для Дамаска, хотя, конечно, может помочь курдам. Однако курды категорически не намерены идти далеко от своих территорий, и на пешмергу можно рассчитывать — но ограниченно и с пониманием пределов этих ограничений для действий курдского ополчения. Говоря иначе — воевать за пределами своей территории курды не будут.
Подводя итог сказанному, можно сказать, что рациональный вариант ведения боевых действий, которые максимально эффективно могут помочь Асаду, неизбежно приведёт к существенному обострению отношений России и Запада, которые и без того далеко небезоблачны. Пока неясно, готово ли российское руководство идти на такой вариант ведения боевых действий, однако любые другие будут гораздо менее эффективны, если не сказать больше — имитационны.
Я не рассматриваю иракский театр боевых действий, хотя там есть своя специфика. Однако сегодня Ирак практически не способен оказать влияние на события в Сирии, поэтому, видимо, можно упростить общий обзор именно территорией Сирии.
Анатолий Несмеян
