«Как важно и интересно вскрывать истину!»

Не скрою, ну очень порадовал меня нежданный отклик профессора С.С.Саидкасымова на нашу с Г.И Айрапетянцем полемику относительно сущности Евгения Онегина. Прежде всего потому, что пространный и убедительный отзыв дала такая неординарная и известная Личность, как доктор философских наук, в недавнем прошлом крупный государственный деятель Саидмухтар Саидгазиевич Саидкасымов. Стало быть, наш публицистический разговор оказался не столь уж никчемным и ненужным, как мне стало казаться.

При этом уровень обсуждения заметно повысился, обретая характер надличностный, как фактор большой общественной и культурологической значимости.

Все в материале Саидкасымова прекрасно: и язык, и аргументация, и архитектоника изложения, и проявления подлинно глубокого интеллекта и широкой эрудиции, и настоящая неподдельная интеллигентность. Конечно, его некоторые оценки наших скромных персон явно преувеличены, но отнесем это к его способностям дипломата (не случайно он был и министром иностранных дел, и ректором Университета дипломатии). С этими же редкими ныне качествами я склонен связывать его деликатность, позволившая ему уйти от весьма щепетильной темы возраста Татьяны Лариной.

Между тем у меня самого по мере погружения в материал все больше возрастала потребность высказаться еще раз по этому чрезвычайно принципиальному поводу.

Итак, было ли героине Пушкина 13-14 лет, или 17, как хотелось и хочется многим ревнителям нравственности одного из самых прекрасных персонажей русской литературы?

Начнем с эпохи и с тех неписанных правил, которым придерживалось тогдашнее общество. Вот что писал в статье об Онегине неистовый Виссарион Белинский:
«Русская девушка не женщина в европейском смысле этого слова, не человек: она нечто другое, как невеста… Едва исполнится ей двенадцать лет, и мать, упрекая ее в лености, в неумении держаться…, говорит ей: «Не стыдно ли вам, сударыня: ведь вы уже невеста!»

А вот некоторые суждения Юрия Лотмана: «В брак молодые дворянки в начале XIX века вступали рано… Ранние браки, бывшие в крестьянском быту нормой, в конце XVIII века нередки были и для не затронутого европеизацией провинциального дворянского быта. А. Лабзина, знакомая поэта Хераскова, была выдана замуж, едва ей минуло 13 лет.

Мать Гоголя обвенчали в 14. Однако время первых увлечений молодой читательницы романов начинались значительно раньше. И окружающие мужчины смотрели на молодую дворянку как на женщину уже в том возрасте, в котором последующие поколения увидали бы в ней лишь ребенка. 23-летний поэт Жуковский влюбился в Машу Протасову, когда ей было 12.

Герой «Горя от ума» Чацкий влюбился в Софью, когда ей было 12 – 14 лет». Продолжу: Появление образа тринадцатилетней девочки в лирическом отступлении Автора в четвертой главе создает эффект deja vu и перекликается с образом другой тринадцатилетней девочки – няни Тятьяны из третьей
главы: «… Мой Ваня моложе был меня, мой свет, А было мне тринадцать лет». Таким образом, первое упоминание о тринадцатилетней девочке оказывается скрытым предвестием образа другой тринадцатилетней девочки – «той», о которой говорит Автор. В романе есть откровенные намеки на юный возраст Татьяны. «Она в семье своей родной казалась ДЕВОЧКОЙ чужой». В куклы и горелки не играла, с младшей Оленькой и ее «маленькими подругами» на луг не ходила. А взахлеб читала любовные романы. Не случайно няня увещевает Таню: «И полно, Таня! В ЭТИ ЛЕТА (то есть в Танины 13 лет!) Мы не слыхали про любовь; А то бы согнала со света Меня покойница свекровь».

Пушкину было на кого ориентироваться — в русских сказаниях о Пётре и Февронии — герою 16 лет, значит, ей явно меньше. Возьмем мировую литературу: в легенде о Тристане и Изольде героине минуло четырнадцать, а Тристану в то время было только 15 лет.

У любимого Шекспира «Но дочь моя совсем еще ребенок, ей нет еще четырнадцати лет… » говорит отец Джульетты Парису. В то же время ее мать Синьора Капулетти намекает дочери, что пора бы подумать о замужестве, она говорит:
«Что до меня — в твои года давно уж Я матерью твоей была».
«Давно уже», значит, как минимум, год назад — то есть в 13 лет.

Нежданно я открыл для себя , что и наша юная Зухра первой испытывает и проявляет чувственность к тогда еще мальчику Тахиру, чем поначалу вызывает его открытый протест — ведь он думал, что они родные брат и сестра. Каково! А ведь это восточная девочка!

В русской литературе есть только одна героиня, которая по любви читателей приближается к Татьяне Лариной — это Наташа из «Войны и мира» Льва Толстого. Влюбленная в офицера Трубецкого, она поймала Бориса в укромном месте и поцеловала в губы. Смущенный Борис тоже признался девочке в любви, но попросил больше не целоваться 4 года.

«Тогда я буду просить вашей руки». Наташа стала считать по тоненьким пальчикам: «Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать». Ей было 13. Ситуация точь-в-точь как в «Евгении Онегине». Но она споров не вызывает. А в это время ее отец, граф Ростов, вспоминает в светской беседе, что их матери выходили замуж в 12 – 13 лет.

Если учесть, что все другие влюбленные героини Пушкина были постарше, что Дуня, дочь станционного смотрителя, убежала с гусаром в 14 лет, что «Барышне-крестьянке» Лизе, что возлюбленной Дубровского Маше Троекуровой и Марье Гавриловне из «Метели» 17 стукнуло, а Капитанской дочке Маше – все 18, то тут… спрашивается — ну почему же Пушкин назначил своей любимой героине всего 13 лет? Мог же, конечно, и немного добавить.

Сделал он это, конечно же, вполне сознательно, чтобы подчеркнуть благородство своего героя — 26-летний мужчина вполне естественно отказал 13-летней. После 17 лет Евгений стал посещать балы. Имел много связей с замужними женщинами. И с девушками, которым «наедине давал уроки в тишине». Он же был гений в науке страсти нежной. Имел сильную мужскую конституцию. В 26 лет очутился в глухой деревне, оформляя наследство богатого дяди. Все любовницы остались в Петербурге. Испытывал вынужденное воздержание. И тут 13-летняя помещичья дочь предлагает ему себя: «То воля неба: я твоя!»

Он отказывает, что свидетельствует о его нормальном нравственном и психосексуальном состоянии. Тянуло к зрелым женщинам, половозрелым девушкам. Но не к девочкам! Романтических чувств к Татьяне тоже не было. К тому же он понимал, что и ее чувство незрелое. Начиталась девочка любовных романов, решила реализовывать свое романтическое либидо. А тут подвернулся загадочный человек из столицы. И ведь Евгений сохранил в тайне сам факт письма, не стал хвастаться и компрометировать Татьяну. Настоящий мужчина!

Выходит, Евгений не захотел погубить невинную девочку. И потому ответил отказом. Тактично взяв всю вину на себя, чтобы не травмировать Татьяну. И в конце свидания дал девочке добрый совет: «Учитесь властвовать собою; Не всякий вас, как я, поймет; К беде неопытность ведет».

Скептики возражают: А сколько ж тогда было Ольге, на которой собирался жениться 17-летний Ленский? Максимум 12. Где это написано? Чуть отрок (лет 8 по Далю) Ленский был свидетель умиленный ее МЛАДЕНЧЕСКИХ забав. (Младенец – до 3 лет. От 3 до 7 – дитя). Считаем: если ему было 8 лет, то ей – 2 – 3 года. К моменту дуэли ему – без малого 18, ей – 12. Не случайно, как возмущается Ленский, когда Оля танцевала с Онегиным?
«Чуть лишь из пеленок, Кокетка, ветреный ребенок!
Уж хитрость ведает она, Уж изменять научена!»

Вчитайтесь в эти слова — разве так говорят о взрослой девушке?

Но нам мешает переписка Пушкина с Вяземским. Князь нашел противоречия в признании героини. Поэт ответил, что это «письмо женщины, к тому же 17-летней, к тому же влюбленной!» Казалось бы, спорить не о чем. Но поэт отвечал приятелю в явном раздражении:
«Дивлюсь, как письмо Татьяны очутилось у тебя. Истолкуй это мне».

Интрига в том, что князь мечтал сам издать третью главу, но Пушкин отдал ее брату. И она еще не вышла в свет! Откуда утечка информации? А если вспомнить, что Поэт сочинял роман в стихах целых 8 лет! И печатал отдельными главами по мере их готовности. Он мог тогда просто отписаться князю про 17 лет. Или не хотел раскрывать возраст героини. Но, самое главное, в тот момент Пушкин еще не садился за 4-ю главу, где и появляется девочка в 13 лет. Первоначальный замысел вполне мог измениться.

Исследователи признают, что, помимо основной любовной линии Онегин — Татьяна и дублирующей, пародийной линии Ленский — Ольга, есть третья, скрытая автобиографическая линия, зашифрованная в системе лирических отступлений. Это линия Автора и его «утаенной» возлюбленной, которая появляется в романе под маской местоимения «та»:
«Но та, которую не смею Тревожить лирою моею,
Как величавая луна Средь жен и дев блестит одна»
(гл. седьмая) ,
«А та, с которой образован Татьяны милой идеал»
(гл. восьмая).

В композиционном отношении аллитерационная игра (Татьяна – та), на которой строится сопоставление Татьяны с прототипом ее образа («та») перекликается с сопоставлением образа ее любовного идеала, обозначенного местоимением «он» и возникшего в ее воображении после встречи с «прототипом» — Онегиным
«Душа ждала…кого-нибудь
И дождалась…Открылись очи;
Она сказала: Это он!» (гл.третья).

По мнению Набокова, наиболее «правдоподобной кандидаткой» в прототипы Татьяны является Мария Раевская, которой было тринадцать с половиной лет, когда ее встретил Пушкин во время путешествия на юг с семьей генерала Н.Раевского. По наблюдению М.Филина письмо Татьяны Онегину было написано после получения Пушкиным написанного по-французски письма Марии Раевской, которой «в драматическую одесскую пору было как раз семнадцать лет», и её имел Пушкин в упомянутом выше письме Вяземскому.

Такие вот выводы! Бесспорно одно — Александр Сергеевич Пушкин далеко еще не полностью познанный титан мысли и чувств! И великое спасибо нашему сайту за возможность обменяться некоторыми соображениями о духовной и нравственной высоте одного из самых замечательных и поучительных произведений мировой литературы!

А. ХОДЖАЕВ.