Ташкентский Дом на набережной. (Часть 2) Массон и Пугаченкова

Дом на набережной — начало
— Михаил Евгеньевич Массон был человеком науки, – продолжил Александр Борисович. — Он жил строго по графику. Не пил, не курил, очень рано вставал и очень рано ложился. Обязательно утром гулял, около часа, по берегу Анхора.

В детстве, играя во дворе, мы каждый день видели сквозь оконное стекло фигуру Михаила Евгеньевича, сидевшего за столом и все время что-то писавшего. Долгое время в их доме не было ни радио, ни телевизора, ни телефона.

Его жена, Галина Анатольевна Пугаченкова, тоже была известным археологом, искусствоведом, академиком. У обоих это был второй брак. Была какая-то мутная история с первой женой Массона, вроде самоубийством она покончила, точно не знаю, но слухи такие ходили. От первой жены у него остались двое детей. Старший Вадим, тоже впоследствии стал известным ученым-археологом и академиком, — его помню смутно. Он родился в 1929 году и очень рано, в девятнадцатилетнем возрасте, окончил СаГУ и ушел в самостоятельное плавание. В 25 лет, в Ленинграде, защитил кандидатскую диссертацию, а в 33 года становится доктором исторических наук. Говорят, именно он был автором “Рухнамы”, написанной якобы туркменским президентом Ниязовым.

И дочь была Серафима, Сима, на восемь лет старше меня. Очень красивая, высокая, стройная блондинка с огромной косой.

У Галины Анатольевны от первого брака был сын — Стива Сосновский. Ты его должен помнить, он работал на кафедре “Общая радиоэлектроника”.
— Помню, конечно. С бородой, высокий такой.
— Во, во. Только он долгое время не приходил в наш дом. Его воспитывал родной отец, который, видимо, не давал с матерью общаться, когда тот был маленький. А когда Стива стал взрослым, думаю не приходил из-за Массона. Во всяком случае я его стал видеть приходящим к матери уже после смерти Михаила Евгеньевича.

Совместных детей у них было двое. Анатолий, мой близкий друг, и Лилия. Лилия была поздним ребенком, я уже был подростком, когда она родилась. Не то 58-й, не то 59-й год.

Толик закончил геофак ТашГУ, но после окончания университета пошел в армию на срочную службу и прослужил там 25 лет, хотя был очень способным и мог бы стать неплохим ученым. Младшая сестра Толика, Лилия, после окончания школы, поступила в один из московских вузов на химический факультет. Там же вышла замуж и в Ташкент приезжала редко.

Надо сказать, Михаил Евгеньевич был очень жестким человеком в быту, и со своими детьми у него были довольно сложные отношения. Очевидно, он возлагал на них определенные надежды, но оправдал их только Вадим. Остальные не смогли или не захотели стать продолжателями дела отца.

Сима стала химиком, потом вышла замуж вопреки воле отца, и он перестал ее замечать. Она с мужем уехала куда-то в Сибирь и приехала, на моей памяти, только на похороны отца.

Для Михаила Евгеньевича наука была превыше всего. Его предки — французские аристократы бежали в Россию от якобинского террора. Отец Евгений Людвигович Массон служил в Туркестане топографом, здесь женился на Антонине Николаевне Шпаковской, которая и родила ему мальчика Михаила, будущего академика. Михаил Массон вырос в Самарканде, и аромат минувших веков, присущий этому древнему городу, вероятно, и определил его дальнейшую судьбу. Еще учась в гимназии, подростком, он принимает участие в археологических раскопках городища Афросиаб и вскрытии обсерватории Улугбека под руководством В.Л. Вяткина.

Что интересно, высшего образования он не получил. Поступил в 1916 году в Петроградский политехнический институт, но так его и не закончил. В 1917 году его призывают в армию и отправляют на фронт, где он становится большевиком. С отрядами Красной гвардии Михаил Массон участвует в первом походе на Дон против белоказаков генерала Каледина. Возвратившись в Самарканд, он снова берется за свое любимое дело — археологию.

Однажды утром я гулял с маленьким сыном и повстречался с Михаилом Евгеньевичем, совершавшим свой обязательный утренний моцион. Мы разговорились, и он поведал мне совершенно потрясающую историю, произошедшую с ним в начале тридцатых годов.

Во время раскопок древнего кургана на группу археологов налетели вооруженные люди и увели всех в свой лагерь. Это были басмачи, возмущенные тем, что какие-то европейцы оскверняют древние захоронения их предков. Археологов связали и заперли в сарае. Участь несчастных была предопределена. Михаил Евгеньевич, блестяще владея французским, немецким, арабским, а также всеми среднеазиатскими языками, по обрывкам разговоров басмачей понял, что кто-то из их товарищей умер от ран и нужен мулла, чтобы провести похоронный обряд и прочитать молитвы. Но муллу нигде не могли найти, — кого-то в конце 20-х годов расстреляли, кого-то репрессировали, а кто-то убежал за границу. Тогда Массон сказал своим похитителям, что может прочитать молитву.

Те удивились и стали совещаться. Наконец, поскольку день подходил к вечеру и нужно было предать тело земле до заката, басмачи согласились. После того как Массон прочитал молитвы за упокой души умершего на арабском языке и было совершено погребение, присутствующие стали интересоваться, откуда он знает молитвы. Тогда Михаил Евгеньевич прочел им целую лекцию, рассказал, что на этой земле существовало древнее государство с высокой культурой, и что их раскопки доказывают это и весь мир узнает какой народ жил на этой территории. После этого группу отпустили с миром и даже дали охранную грамоту, чтобы больше их никто не трогал.

Ну, про научные заслуги Массона я не буду тебе говорить, о них широко известно, можно найти в Интернете. Прожил он достаточно долгую жизнь – 89 лет. Умер в 1986 году и был похоронен с полагающимися ему почестями. Я был тому свидетелем.

Его супруга – Галина Анатольевна Пугаченкова была моложе своего мужа на 18 лет. Родилась она в 1915 году в городе Верном, ныне Алматы.

Историю их взаимоотношений я не знаю, но как-то в Интернете нашел книгу Светланы Горшениной “Галина Пугаченкова”, мне стало интересно, и я ее прочитал. Поэтому-то, чему я был свидетелем, дополню информацией из этой книги. Кстати, там есть и фотографии из семейного альбома.

Познакомились Пугаченкова и Массон в археологической экспедиции в 1938 году – она называлась Термезская археологическая комплексная экспедиция. На Галину личность Михаила Евгеньевича уже тогда произвела огромное впечатление, однако через некоторое время она выходит замуж за Олега Сосновского, который также был участником экспедиции. В 1940 году того призывают в армию, весной 1941 года рождается первенец Галины – Ростислав, вскоре начинается война, и Олег уходит на фронт.

Судьбы Пугаченковой и Массона вновь пересекутся, когда она станет работать на кафедре археологии СаГУ, которую возглавлял Михаил Евгеньевич.

Несмотря на то, что оба были несвободны, случился служебный роман. Через некоторое время они сочетаются браком, и в 1948-м году у них рождается сын Анатолий. А дочь Лилия родилась уже при мне.

Про заслуги Пугаченковой перед наукой тоже не буду говорить, скажу просто — они велики. Достаточно вспомнить, что, будучи доктором искусствоведения, она в 1959 году основала первую и единственную в стране, регионе и на всем пространстве бывшего Союза уникальную в своем роде Узбекистанскую искусствоведческую экспедицию, занимавшуюся археологическими изысканиями с уклоном в искусствознание.

Она также прожила долгую жизнь и покинула этот мир в феврале 2007 года. Но к тому времени я уже там не жил.

Вот в принципе все, что помню об этой семье.

А на втором этаже, в нашем подъезде, жил известный писатель Михаил Шевердин.

— Знаешь Саша, я в свое время все книги Шевердина прочел, от “Санджар непобедимый” до “Колесница Джаггернаута”. По сути он писал в приключенческом жанре на одну тему — борьба с басмачами и английскими шпионами. Но писал хорошо, увлекательно и, главное, прекрасно знал то, о чем писал, поскольку сам принимал участие в той борьбе. Так что он тоже, как Массон, все время работал?

— Ну, не знаю, он на втором этаже жил, поэтому мы со двора не могли видеть. Писал, видимо. Сочинил-то он довольно много.

Родился Шевердин в самом конце 19-го века в Польше, которая тогда входила в состав Российской Империи, но сразу же был оттуда увезен. Его отца, военного врача, перевели в Туркестан. И вся жизнь Шевердина связана с нашим краем. В 1917 году он оканчивает мужскую гимназию в Самарканде, затем едет в Петроград, где учится в Институте инженеров путей сообщения. Возвратившись домой, участвует в установлении советской власти, ведет политработу в комиссариатах, в составе боевых частей Красной Армии громит басмачей на территории Узбекистана, Туркмении, Таджикистана. В 1927 году оканчивает Туркестанский восточный институт в Ташкенте. В то же время проявляется его литературный талант, он начинает печататься в местной периодике, а с середины 40-х годов выходят его художественные произведения.

Я запомнил Михаила Ивановича крупным, солидным мужчиной, он слегка прихрамывал и ходил с тростью. Говорили, что он получил ранение в тридцатые годы, когда боролся с басмачами. Жену его звали Валерия Фёдоровна, она была домохозяйкой. У них были две дочки, старшую звали Ирина, младшую Наталья. Наташа была ровесницей и подругой моей сестры Тани, она участвовала во всех наших дворовых играх. В детстве мы все свободное от школы и уроков время проводили во дворе — и зимой и летом.

Помню один случай, произошедший со мной, когда я учился в первом классе. По дороге в школу на меня бросилась собака. Я побежал, споткнулся и упал на руку. Собака подошла, обнюхала меня и ушла. А я, прижимая ушибленную руку, пошел в школу. Кисть руки распухла, и учительница, увидев это, отправила меня к школьной медсестре, а та сразу повела меня в больницу. Там сделали рентген, определили перелом и наложили гипсовую повязку. Потом стали спрашивать, кто может за мной прийти, но мои родители были на работе, телефоны я не знал. Каким-то образом они нашли телефон Шевердиных, позвонили, и очень быстро за мной пришла Ира Шевердина, по дороге домой она стала расспрашивать, как я умудрился сломать руку, стала успокаивать, купила мне мороженое. Ты знаешь, в те времена соседи жили одной семьей, помогали друг другу, вместе делили радость и горе.

А вот еще один случай, связанный с Шевердиным. Произошел он, когда я уже окончил институт связи. Однажды мне позвонила Наташа Шевердина и попросила посмотреть телевизор, который они на днях купили. В телевизоре был дефект, на экране появлялись цветные полосы. Мы договорились вместе отвезти телевизор в магазин и заменить его. В магазин поехали я, Наташа и Михаил Иванович. Я нужен был там как специалист радиосвязи. Дело было осенью. Михаил Иванович был одет в серый габардиновый макинтош. Мы внесли телевизор в магазин, и тут же появился заведующий отделом. Макинтош Шевердина распахнулся и на лацкане пиджака блеснул депутатский значок. Заметив это, продавец, ни слова не говоря, тут же предложил заменить телевизор. Не знаю, намеренно был показан значок или нет, но дело свое он сделал. Рядовому покупателю предложили бы забрать телевизор на ремонт и вернуть отремонтированный.

Михаил Иванович прожил достаточно долгую жизнь, он умер в 1984 году в возрасте 85-ти лет. Прожил бы еще, но, как рассказывала нам Наташа, поздней осенью, работая в Дурмени на даче писателей, почти раздетым, в одной майке, простудился и получил воспаление легких. Перебороть болезнь уже не смог. Похоронили его на Чигатайском мемориальном кладбище рядом с выдающимися деятелями нашей республики.

Ирина Шевердина тоже стала писателем, только детским. Она опубликовала две сказки, а потом у нее что-то случилось в личной жизни, она впала в депрессию, от которой так и не оправилась. Ее уже нет на свете. А Наташу я иногда встречаю, она до сих пор живет в Ташкенте.

— Да, интересно. А я тебе тоже один случай расскажу, связанный с Шевердиным.
В марте 1967 года вышел очередной, третий номер журнала “Звезда Востока”. Это был не- обычный выпуск. К годовщине ташкентского землетрясения многие известные писатели и поэты России передали безвозмездно для журнала свои произведения. Весь гонорар перечислялся в фонд восстановления Ташкента.

На страницах этого номера были представлены произведения А. Вознесенского, Р. Рождественского, Б. Ахмадулиной, Е. Евтушенко, Б. Окуджавы. После долгих лет замалчивания в нем появились стихи О. Мандельштама. Супруга Булгакова в письме в редакцию дала свое согласие на публикацию «Записок на манжетах» М. Булгакова. Это было пиршество для литературных гурманов. Номер моментально стал раритетным.

Но, как впоследствии оказалось, редколлегия журнала проявила “политическую близорукость”. С точки зрения советской идеологии в журнал протащили “антисоветчину”. Это касалось в первую очередь стихотворения — бомбы Вознесенского “Уберите Ленина с денег”, рассказа Бабеля “Мой первый гонорар”, произведений Мандельштама и Булгакова.

Следующий номер журнала готовила другая редколлегия. Сняли всех, за одним исключением. Остался на прежней должности Михаил Шевердин. Почему — не знаю. Возможно, он был в отъезде, когда готовился номер, а может, слишком велики были заслуги писателя, но факт остается фактом, уцелел он один.

— Теперь про кого будешь вспоминать?
— Дай подумать.

Владимир ФЕТИСОВ.

Продолжение следует.