В течение последних двух недель, которые прошли с момента гибели в Париже, более дюжины человек — карикатуристов, полицейских, посетителей еврейского магазина, — политики ряда европейских стран активно призывали к введению новых мер по борьбе с терроризмом. Премьер-министр Франции объявил о внедрении широкого спектра мер по борьбе с терроризмом. Британцы настаивают на создании единых баз данных, позволяющих отслеживать всех въезжающих в Европу и выезжающих из нее. В ходе экстренных заседаний европейские чиновники обсуждали то, что одна британская газета назвала «новой эпохой отслеживания передвижений».
Однако прежде чем окончательно принять эти планы по борьбе с терроризмом, стоит задать себе несколько иной вопрос: на самом ли деле нападение на редакцию Charlie Hebdo стало принципиально новым явлением?
Задавая этот вопрос, я вовсе не пытаюсь преуменьшить весь тот ужас, который нам довелось пережить. Было нечто особенно гротескное в убийстве людей, которые зарабатывают на жизнь карикатурами, а также в погоне за виновными, которая за ним последовала. Одна моя знакомая парижанка провела весь тот день, не выходя из дома и обзванивая своих родных, чтобы убедиться, что они тоже никуда из дома не выйдут.
Однако это нападение на редакцию стало далеко не первым подобным терактом во Франции и в Европе. Взрывы в Лондонском метро 2005 года унесли гораздо больше жизней, а устроившие их люди были лучше подготовлены по сравнению с террористами, напавшими на Charlie Hebdo, которые сначала вообще отправились по неверному адресу. Взрывы поездов в Мадриде в 2004 году тоже были тщательно спланированной и скоординированной атакой. В 2012 году джихадист устроил бойню у еврейского колледжа в Тулузе, что заставило полицию перекрыть все улицы вокруг еврейских школ.
Европа хорошо знакома и с другими видами терроризма. За свою 30-летнюю кампанию Ирландская республиканская армия убила более 2 тысяч человек. В 1960- и 1970-е годы в Италии ультраправые Красные бригады подготовили и устроили несколько тысяч терактов, убийств и похищений. Осенью 1977 года своей террористической деятельностью фракция Красной армии спровоцировала политический хаос в Германии. Разумеется, эти группировки руководствовались несколько иной идеологией, но у них гораздо больше общего с современными джихадистами, чем вы думаете. Подобно представителям нынешнего поколения террористов, все они проходили подготовку за рубежом и получали средства от иностранных источников — не от Сирии, но от Кубы, Ливии и Советского Союза. Ирландская республиканская армия получала пластиковую взрывчатку из Чехословакии. фракция Красной армии сотрудничала с палестинцами.
Тот факт, что новая волна французских террористов — это исламисты, хотя и принадлежащие к различным ответвлениям «Аль-Каиды», вовсе не означает, что их тактика в корне отличается от тактики террористов конца 20-го века. Напротив, в их действиях прослеживаются черты классической тактики анархистов 19-го века. Задумайтесь о том, чего хотели добиться террористы в Париже: они хотели спровоцировать хаос, дестабилизировать истеблишмент, обострить социальные разногласия, подорвать основы системы. Эти цели ничем не отличаются от целей Гаврилы Принципа, человека, застрелившего эрцгерцога Франца-Фердинанда, чья гибель стала поводом к началу мировой войны.
Именно по этой причине первая спонтанная реакция французов — массовые марши солидарности, которые прошли по всей стране — стала наиболее верной. Людей, которые готовы выйти на демонстрацию в поддержку ценностей и граждан своей страны, невозможно запугать или поссорить при помощи нигилистического насилия. Хотя многие наблюдатели предсказывали всплеск поддержки французского ультраправого крыла, вполне вероятно, что уличные демонстрации в значительной степени помогут президенту Франсуа Олланду, потому что он представляет французское государство. И неважно, что в этих демонстрациях приняли участие лидеры иностранных государств, самое главное заключается в том, что на улицы вышли сами французы, в том числе французские мусульмане. В этом смысле террористы проиграли, потому что они не смогли подорвать основы системы.
Между тем если французы введут целый ряд новых ограничений, изменят свою внешнюю политику, потратят огромные суммы денег на «внутреннюю безопасность» или создадут бесполезные новые институты, такие как, например, Управление транспортной безопасности США, тогда получится, что террористам удалось достичь части своих целей. Европейцам нужна эффективная система полицейского контроля и контрразведки. Возможно, им понадобится увеличить финансирование или расширить штат, но необходимые институты уже существуют. Недавно я слышала, как один чиновник из британских служб безопасности долго перечислял террористические заговоры, которые им удалось раскрыть. Бельгийская полиция предотвратила очередной теракт 16 января.
Разумеется, рано или поздно чиновники что-то пропустят. В этом нет ничего удивительного, потому что действия экстремистов по определению очень трудно предугадать: люди, которые устраивают подобные теракты, являются не только идеологами, но и социопатами с суицидальными наклонностями. Тем не менее вероятность гибели от бомбы террориста гораздо ниже вероятности смерти под колесами автомобиля на перекрестке.
В конце концов методы терроризма работают, только если они вызывают у людей ужас. Чрезмерно острая реакция — это именно то, чего добиваются террористы. Мы должны лишить их этого, вернувшись к нормальной жизни как можно быстрее.
Энн ЭПЛБАУМ,
«The Washington Post», США
